Ино собралась с духом. Окружающие устроились в преддверии развлечения слушать предложенный им рассказ. Никто не прерывал, пока девушка говорила. Лишь юный поэт время от времени горестными восклицаниями выражал свое сочувствие рассказчице.
Надо сказать,- так начала Ино,- что я была единственной дочерью в семье удачливого торговца, что водным путем доставлял в наш город чужеземные товары, торгуя с выгодой для себя и доставляя удовольствие покупателям. Мать, рано располневшая женщина, редко появлялась из внутренних покоев, целыми днями жуя сладости и запивая сладким виноградным соком. Отец часто отлучался. Подруг у меня было немного, да и те, подрастая, торопились сменить подружку на милого сердцу дружка. Так и протекали мои дни, пока как-то вечером у нашего дома не остановился юный кудрявый парень. Он озирался, о чем-то расспрашивал прохожих. Но те в ответ лишь пожимали плечами. Я наблюдала, невидимая с улицы, из увитой густым плющом беседки, и заинтересованная. Тут, на нашей улице редко увидишь незнакомое лицо. А юношу я видела впервые. Вначале я решила, что он приезжий, разыскивает знакомых или родных. И уже хотела выйти ему навстречу: парень совсем отчаялся, стоял растерянно посреди дороги. А погонщики ослов, вынужденные его объезжать, ругали парня на чем свет стоит.
Но он сам, видно, решившись, направился прямо к нашей калитке.
Тут уж я не смогла оставаться на месте. Да и кто б смог? Отец вновь ушел в море за товаром. Мать, как обычно, дремала. Слуги, пользуясь моей добротой, разбрелись по знакомым - рабы ведь тоже нуждаются в отдыхе и развлечениях. Ну, я их и отпустила.
Незнакомец! - так обратилась я к юноше.- Что за нужда привела тебя? И не хочешь ли ты спросить чей-то дом или разузнать о здешних жителях.
Юноша в ответ рассмеялся: невозможно было не ответить на его светлую улыбку.
Нет, прекрасная! Я никого не ищу и ничего не хочу, кроме того, чтобы всегда видеть тебя!
Тут я смутилась, попытавшись спрятаться в доме: виданное ли дело стоять и выслушивать такие стыдные речи?
Но юноша, мне показалось, смутился еще больше меня. Густой румянец залил его щеки, которые он, видно, только-только научился брить. По обыкновению всех мужчин, он еще не научился за цинизмом сладких речей прятать истинные намерения.
Я остановилась на пороге дома, обратилась к нему поласковей:
Что же за дело у тебя ко мне?
Нет, прекрасная,- откровенно ответствовал юноша, еще больше расположив мое сердце.- Я ищу твоего отца: мой господин, славный правитель нашего царства, хочет сделать ему заказ!
Ах,- расстроилась я,- ведь отец ушел с караваном судов еще с вечера! Вот несчастье!
Нет, душа моя! Разве наша случайная встреча - это ли не радость? Подумать только, как бы я жил, если б твой отец был дома, и он, а не ты, чарующая, встретился мне!
Но,- возразила я, сама не заметив, что прониклась заботами юноши, даже имени которого не знала,- какой же ответ ты принесешь теперь повелителю - отец вернется не раньше, чем через две недели! И не раньше, чем через месяц отправится в новый путь.
А,- беспечно махнул юноша рукой,- найдется еще кто-нибудь, кому охота подзаработать!
И тут же вновь оживился:
Так две недели, моя душа, ты осталась одна?
Нет, с маменькой! - возразила я.
Так где же она?
Ты хочешь ее увидеть? -тут же сомнение закралось в мое сердце: может, юноша расточает мед и патоку, а сам лишь и думает, кому бы поручить заказ правителя.
О, радость моя,- успокоил его ответ,- я как раз хотел бы, чтобы ты была сиротой. И я стал для тебя единственной опорой и защитой!
От таких слов душа моя растаяла, как воск под солнцем. Я не думала, прилично ли молодой девушке вот так откровенно стоять рядом с незнакомым парнем. И не беспокоилась, что подумают соседки, чьи любопытные головы уже несколько раз высовывались с соседних дворов, чтобы полюбоваться на дармовое развлечение. А юноша продолжал называть меня самыми чудесными словами, которые только придумали люди.
Роза! Голубка! Родничок мой, что журчит между скал!
Так называл меня юноша, а я, как завороженная, внимала его речам. И, казалось, нет девушки, счастливей меня.
Но радость всегда коротка. Мой возлюбленный должен был возвращаться во дворец к правителю, у которого состоял на службе.
Слезы меж воли навернулись на глаза - так жаль мне было больше не видеть юношу, хоть он и обещался вернуться, как стемнеет. Да, видно, и ему горе горше смерти было уйти со двора.