Да ты не фантазируешь ли, о нимфа! - усомнился Ясон.- Где это видано, чтобы кто-то влюблялся в жемчужину, когда всегда есть возможность влюбиться во владелицу?!
О, ты, во-первых, обещал доверять рассказу. А, во-вторых, ты плохо знаешь свойства любви! Человек ли, бог ли, любое существо мужского пола, спроси его, что он обожает в своей возлюбленной, тут же представит свою красавицу лишь отдельными черточками. Кто-то вспомнит родинку на шее. Кому-то представится ямочка при улыбке. Иной потянет носом - ему любимая представляется запахом волос. Лишь художники могут представить в своем воображении женщину целиком, да и то, это ими же придуманный образ, похожий на оригинал не более, чем сушеная треска на только-только проклюнувшегося из икринки малька. Тоже рыба, да запах не тот!
Прости меня, нимфа! - смутился Ясон,- обещаю не прерывать твоего рассказа более ни единым словом!
Нет, почему же! Если ты все время будешь молчать, я могу решить: тебе неинтересно и прискучило повествование!
Как же мне может быть скучно, если я и отправился в путешествие только ради того, чтобы набраться уму-разуму!
Нимфа загадочно усмехнулась: ей ли не знать, что самое бестолковое и глупое занятие - пытаться понять жизнь с чужих слов! Но ей нравилось, с каким завороженным выражением лица смотрит на нее этот желторотый птенец.
Продолжай же! - нетерпеливо воскликнул Ясон, видя, что нимфа молчит и лишь улыбается.
Юноше даже показалось, что насмешка над ним таится в полуоткрытых устах нимфы. Но глаза чаровницы говорили о нежности и светились теплотой и пониманием.
Странные у тебя глаза, нимфа! - сказал Ясон, чтобы проверить догадку: разве могут разные части лица жить своей отдельной жизнью? И разве возможно, чтобы глаза и губы выражали совсем противоположные чувства?
Странные, говоришь? - улыбка нимфы стала шире и теперь, Ясон мог поклясться, более походила на оскал.
Ты опасаешься женских глаз, юноша?-тихо прошептала нимфа, облизывая влажным языком губы.
Да никак не разберу, о чем ты толкуешь, нимфа?- удивился Ясон.- Что может быть опасного во взгляде? Опасна может стать рука, вооруженная ножом или кинжалом. Следует остерегаться удара в спину ногой. Если человека ткнуть в живот головой - он вряд ли устоит на ногах. Но какую угрозу таит глаз?
И в самом деле ты совсем зеленый! - рассмеялась нимфа.
И так хороша она была, что Ясон невольно залюбовался.
А глаза нимфы манили, притягивали, как темная глубина омута или пропасть в горах: страшно поскользнуться, но очень хочется ступить на самый край обрыва - и смотреть, смотреть вниз, пока не закружится голова. А потом - короткая боль от паденья, и груда переломанных о камни костей и рваного мяса. Но до этого, боги, блаженство полета, когда ты чувствуешь себя свободным от всего: забот, долгов, привязанностей, ты свободен даже от собственного тела, ставшего вдруг невесомым.
Ясон падал в пропасть, испытывая странную слабость и одновременно неземное наслаждение, которому в человеческом языке не придумать слов для сравнений.
Ясон парил, ощущая свое могущество, свою силу и неповторимость. Словно прочные крылья выросли за спиной - и все казалось не имеющим значения, все, что происходило ранее и все, что должно случиться в будущем - все спрессовывалось в блаженство полета. Ясон грезил - и как сладки были его грезы.
И солнце, море воздуха, прозрачного света и солнца. И одновременно луна и звезда, призывно огромные лампадки звезд, до которых, лишь захотел, дотронешься рукой. Ясон потянулся к ближайшей, желая сорвать звезду, как цветок и - плюхнулся в воду под хохот нимфы.
Смущенный и растерянный барахтался Ясон на мелководье, пока не догадался встать на ноги - воды-то тут было едва по колено. Отплевываясь и высвобождая волосы от налипшей мутно-зеленой и скользкой тины, Ясон побрел к берегу. Но любопытство оказалось сильнее злости: Ясон не удержался от вопроса:
Что? Что это было? Звезды в ясный день и крылья? Я видел себя мертвым - и при этом не испытывал страха?
О,- улыбка нимфы вновь утратила язвительность, с которой она встретила падение Ясона в воду,- это и есть взгляд женщины! И ты напрасно недооцениваешь его силу!
Ясон задумался, припоминая детали происшествия. И, хотя видения тут же теряли очертания, у Ясона все же сохранилось чувство, что он невольно поддался колдовским чарам - и утратил способность быть самим собой. Боясь признаться самому себе, Ясон не мог не согласиться, что, для того, чтобы вновь испытать охвативший его восторг, он готов отказаться от многого. Стыд, совесть, долг - все смог бы отдать Ясон за минуту того полета. Он содрогнулся: неужели он так слаб и податлив?