Морщинистая полоска кожи между двумя сегментами хитина оказалась перед глазами Ван Луна. Не целясь, он сильным уда– ром вонзил кинжал в эту полоску. Лезвие легко пронзило кожу и глубоко вошло в тело хищника.
Руку Ван Луна обдала широкая струя зеленоватой жидкости, хлынувшей из раны. Но он все так же стремительно повернул кинжал и, не вынимая его из глубокой раны, одним сильным движением распорол грудь хищника.
В то же мгновение Ван Лун почувствовал, как содрогнулись лапы гигантского насекомого. Ударом кинжала он, очевидно, повредил нервные центры гигантской стрекозы. Крылья ее беше– но забились в воздухе, поднимая целый вихрь, сбивая листву и ломая тонкие ветви. Стрекоза пыталась взлететь, но не выпус– кала из лап свою добычу.
Тогда он поднял пистолет и выпустил подряд несколько пуль в распоротую грудь стрекозы. Каждый выстрел сопровождался коротким глухим взрывом: это рвались в теле летающего чудо– вища разрывные пули. Теперь Ван Лун уже ничего не видел. Все стекло шлема залепила зеленоватая густая масса, извергавшая– ся из разорванной груди гигантской стрекозы после каждого выстрела. Но лапы все еще крепко держали его.
Наконец одна из них судорожно дернулась и бессильно по– висла. Другая еще сильнее прижала к туловищу тело Ван Луна, но секунду спустя также разжалась и выпустила добычу. Пере– ворачиваясь в воздухе, но не выпуская из рук оружия, Ван Лун полетел вниз, ударяясь о ветки дерева, мягко перекидывавшие его одна на другую, все ниже и ниже…
Густой красный мрак поглотил его. Ван Лун слышал треск веток, ломавшихся под тяжестью.его тела, ощущал, как он уда– ряется об них, но остановиться не мог, не мог ни за что ух– ватиться, так как руки его были заняты оружием. Еще удары, уже более мягкие. Послышался уже не треск, а сочный хруст, будто ломались на куски тыквы или арбузы.
Ван Лун лежал на влажной листве, толстым слоем покрывав– шей землю. Секунду или две он приходил в себя, затем припод– нялся на локтях… Кажется, все благополучно, нет ни перело– мов, ни вывихов, ноги и руки служат исправно. Болело лишь плечо – очевидно, результат удара о толстый сук.
Ван Лун нащупал какие-то широкие похрустывавшие листья, сорвал их и протер ими. стекло шлема. Теперь он мог видеть.
Невысокие густые заросли папоротников. Мягкая влажная почва, покрытая гниющей листвой. Кругом высятся могучие стволы деревьев, их тесно переплетенные кроны сливаются в один сплошной свод, такой плотный, что сквозь него нигде не видно неба. Раненая или убитая гигантская стрекоза осталась где-то там, наверху. Здесь, внизу, было тихо и спокойно. Ван Лун был свободен, он мог возвращаться к товарищам, к межпла– нетному кораблю.
Легко сказать – возвращаться. Но как, куда? Проклятая стрекоза во время полета несколько раз меняла направление, и компас не мог сейчас помочь путешественнику. Быть может, он находился всего в нескольких километрах от ущелья, где лежал астроплан, но это расстояние могло быть и вдвое и втрое большим. Впрочем, главное не в расстоянии.
Куда идти – вот главный вопрос. Везде однообразная оран– жевая чаща, лес, заросли кустарников и папоротников. Напра– во, налево, вперед, назад? Неизвестно… Связаться с товари– щами по радио? К сожалению, маленький передатчик в скафандре Ван Луна перекрывал очень небольшое расстояние – всего около километра. На всякий случай он до предела увеличил напряже– ние передатчика и громко проговорил:
– Товарищи! Слышите ли меня? Отзовитесь!..
Как и следовало ожидать, ответа он не услышал.
Прислонившись к дереву, Ван Лун обдумывал положение.
Куда бы он ни направился, какое бы направление ни избрал,
– в девяносто девяти случаях из ста он не найдет ущелья и астроплана. Это все равно что идти вслепую. Ожидать здесь? Но чего? Кто может отыскать его тут, кто знает, куда занесла его гигантская стрекоза? Ожидать – значит бессмысленно тра– тить время.
Тратить время?.. Тревожная мысль мелькнула у Ван Луна: на сколько хватит ему еще кислорода?
Он заменил резервуары с оксилитом сегодня утром. Работа вне межпланетного корабля началась в десять часов утра. Те– перь-он взглянул на часы – половина четвертого. Следователь– но, кислород расходовался на протяжении пяти с половиной ча– сов. Оставалось немного, совсем немного в его положении…
– Шесть с половиной часов, потом – конец, – пробормотал Ван Лун.
Положение было безнадежным. Ван Лун стоял у дерева и рас– сеянно поглядывал, как покачивались перед ним кружевные оранжевые листья папоротников. Везде папоротники! И в ущелье, где лежит астроплан, их листья покачиваются так же равнодушно, как и здесь… Нет, это нелепо! Спастись от страшной опасности, высвободиться из когтей летающего чудо– вища, вырваться буквально из его пасти, чтобы погибнуть здесь, в неведомых дебрях первобытного леса Венеры, задох– нуться от нехватки кислорода?.. И это тогда, когда экспеди– ция не только выполнила свое основное практическое задание – отыскала ультразолото, но и приготовила новый, неожиданный подарок Родине – открыла неизвестный до сих пор элемент?… Нет, с этим нельзя было согласиться, весь разум, все сущест– во человека протестовали против такой несправедливости!
Лучше чем кто-либо другой, Ван Лун понимал, что подобные размышления не могут ничего дать, они способны только отнять драгоценное время. Каждая минута бездействия забирает у него какую-то часть оставшегося кислорода. И если он не предпри– мет ничего, не использует эту минуту разумно для того, чтобы найти выход из положения, – он сам приблизит неизбежный ко– нец.
Да, Ван Лун понимал все это.
– Стоп! – сказал он сам себе, встрепенувшись. – Товарищ Ван, нужно очень хорошо думать. Решить наконец, что делать.
Но что именно решить? Допустим, человек заблудился в ле– су. Он может все-таки попытаться определить, в какой стороне север, юг, запад и восток, то ли по небу, то ли по стволам деревьев. Определить хотя бы грубо, сделать из этого необхо– димые выводы – и двинуться в каком-то определенном направле– нии. А что мог сделать Ван Лун? Разве он мог хотя бы прибли– зительно представить себе, в каком направлении от него нахо– дится ущелье? Север не сулил ему спасения так же, как и юг, как запад и восток. Везде, со всех сторон, его ожидало нез– накомое, неопределенное и враждебное. Эти огромные деревья с красной листвой, пальмы, оранжевые папоротники, это неумолч– ное жужжание и стрекот бесчисленных насекомых – все было чу– жим, таящим в себе неизвестные опасности, все лишь подчерки– вало его оторванность от товарищей, которые могли бы ему по– мочь. А главное – всего шесть с половиной часов дыхания… нет, уже меньше на сколько-то минут, потраченных на бесплод– ные размышления…