Ровальд пролистал пухленький дневник. Нет, он не ошибся. Это был символ. Но чего? Что он означал? Догадку не проверить. Он лёг на постель в замешательстве и погрузился в раздумья.
-Папа, как ты жил? Весь в секретах, тайнах. Что за жизнь?
Терраформация, разрушенные линкоры из другой вселенной, даже не вселенной, другого измерения. Если вдуматься, отец никогда не рассказывал, как получил свой первый корабль Архимед. Было известно, что лишь где-то на раскопках. О том, как удалось обойти закон и оставить находку у себя в своём пользовании Ровальд ничего не знал.
С этого корабля началась отцовская работа исследователя. Его самые большие открытия.
И тут Ровальда осенило. Знак в дневнике. Этот знак он однажды видел, когда впервые залез на склад. Ровальд вскочил и направился в грузовой отсек. Миновав угрюмого Стража, мимо отсека с горой кью-рада (ненормального количества для одинокого частного корабля), прошел мимо контейнеров, и вот он на другом конце корабля, в углу, перед ним куча хлама. Недалеко стоит мини-экскаватор на магнитной подушке. Сюда он однажды сложил всё, что было не нужно и забыл убрать. Из под хлама торчал непонятный длинный кабель. Толстый с руку. За него зацеплены какие-то переходники. Но не ради этого он здесь. Отодвинув хлам в сторону вместе с кабелем, Ровальд увидел то, зачем пришел. Тот же самый намулёванный знак – прямо в самом углу обшивки на квадратной плитке. К слову, вся внутренняя часть грузового отсека состояла из таких квадратных плиток, но только на этой был символ. Ровальд открыл дневник, первую страницу с этим знаком, внимательно сверил.
-О-ля-ля. Да я гений.
Следующая страница, другая, через 15, 50 страниц. Везде был, более-менее одинаково, намалёван этот знак. Который был не похож на что-либо известное. Однако, он всегда был примерно одинаков.
Убрав мешающий хлам ещё дальше в сторону Ровальд нагнулся и постучал по плитке костяшками пальцев, в ответ раздался глухой отзвук. За ней пусто. Попытался зацепиться за какой-нибудь край плитки, но тщетно. То ли не зацепиться, то ли открывается не так.
Провозившись пятнадцать минут шлёпнул с досады по плитке и что-то щёлкнуло.
Плитка отворилась. Внутри странный разъём. Сущая дыра, внутри которой торчали разные иголки, а в центре треугольник, похожий на те, что он видел на линкоре, когда взламывал вихревой порт.
Рука невольно опустилась на свёрнутый кабель. Он не подходил ни под что известное ранее. Ровальд округлил глаза, посмотрел назад, на перемычки… Нашёл вроде подходящую, вставил, и она вошла. Подходит! Однако, что дальше? Взгляд упал на кабель, который было не подсоединить. Даже с перемычкой – разъём не тот. Но были ещё переходники. Видимо, придётся поиграться в конструктор. Манипулируя деталями, удалось сформировать многоуровневый переходник, который провисал под собственным весом. Осталась последняя часть. Ровальд взялся за кабель, подтащил его, и он идеально вошёл.
Взявшись за другой конец кабеля, потянул за собой. Здесь могло быть только одно место, куда он мог подойти.
Кабель по пути натянулся. Длины хватило в притык. Отвинтив шайбы, снял широкую плоскую крышку под панелью управления, посветил фанариком, который встроен в галлограф. Да, там, воткнул кабель, ещё раз щёлкнуло и корабль погас. Потухло всё, освещение, монитор, шум системы жизнеобеспечения предательски затих. Сердце Ровальда бешено застучало. Неужели он сломал корабль?
Воздух может закончится в любой момент. Кинулся к шкафчику за скафандром, но когда он уже просовывал в костюм ногу загудел вентилятор, который отвечал за циркулирую кислорода, затем подключился второй, отвечающий за азот и примеси. Но свет не включался. Оставаясь со вдетой ногой в скафандр, Ровальд прислушивался как его дом оживает.
-Бортовой? – Спросил Ровальд. Ответом была тишина. Камера компьютера сфокусировалась, стала вращаться и остановилась на Ровальде. Фокус настроился.
Экран вспыхнул белым светом. В грузовом отсеке что-то дёрнулось, Ровальд вздрогнул, уронил скафандр и прижался спиной к шкафчику. Холодный металл ощущался затылком. Звуки на складе всё продолжались. Что-то громко лязгало. Вдруг всё прекратилось. Только белый экран, камера, смотрящая на Ровальда и стойкое ощущение, что здесь есть кто-то ещё. Древний, как сама жизнь.
-Пастор? – Раздался голос, наполненный многократным эхо. Словно десятки разных людей одновременно задали один и тот же вопрос. Но женских оттенков не слышалось, сплошь мужские. – Пастор?
Кто такой пастор Ровальд в душе не чаял. Почему именно это слово было важно? Что он вообще должен ответить? Может, если не будет шевелиться, всё обойдется и вернётся в норму? Голос не располагал к беседе, даже пугал. Казалось, что он обладает властью и может в любую секунду сковать в невидимые тиски и сдавить, или разорвать. Как захочет.