Мужчин отеленчан мало. Но даже они вели себя заискивающе и шли не по центру, а как и женщины, по краям.
-Мальчики, хотите мальчика, сэр? – Услышал Ровальд обрывок чей-то речи. Некто, в соседнем здании-отеле, предлагал проходящему мимо нерону, ни разу, не взглянувшему на девок, мальчика. Отеленчанин продавал своих же соотечественников, и те были не против.
Дойдя до самого тёмного места, над головой широкие трубы с которых капает влага. Выйдя из под труб, увидел самое масштабное здание города. Видимо, это был центр. У самого фундамента не хватало больших кусков, вместо которых, наскоро приделанный каркас с заклёпками. Здание держалось. Из центра здания тянулся монорельс, из которого выехал поезд, и исчез за другими более-менее сносными многоквартирными домами.
Выискивая закуток, в который в ближайшее время никто не заглянет, Ровальд понял, что здесь кто-то есть. И пошёл дальше, ещё дальше. Но каждый раз кто-то уже ютился, словно прячась от города.
В глубинах трущоб раздавались кричаще-молющие голоса, под глухими ударами они прерывались.
Это был не просто мир рабов, а мир, в котором ничего не хочется менять.
Ровальд подошёл к дверям розового заведения, дождался, когда они кем-то откроются, и прошмыгнул внутрь. Наверняка здесь есть свободная комната, где на хуй конец, хотя бы под кроватью можно спрятаться и перезарядиться. Но подвал наглухо закрыт. Ровальд решил подниматься выше.
Поднявшись на второй этаж, где все комнаты оказались закрыты, поднялся ещё выше. На каждом этаже история повторялась. Все комнаты закрыты. И лишь на пятом, последнем, вход преграждала стойка с надписью, «идут ремонтные работы». Спасение. Поднявшись, Ровальд увидел, что везде строительный мусор. Комнаты открыты, посреди них кровати без матрасов. И, кажется, кто-то даже спит. Спрятавшись в самую дальнюю комнату, Ровальд уселся на скрипящий табурет и проявился. Оставалось две минуты до полной разрядки.
Глядя в окно на миром, где сильный давил слабого как минимум морально, дивился этому муравейнику.
Всё задрожало. Вибрации пошли по подоконнику и ногам. Очередной поезд поехал по монорельсу, а может, вернулся предыдущий.
Неронов было в десятки раз меньше, чем отеленчан.
Чувствовалось, что когда-то город был полным перспектив. Должно быть, так казалось основателям, которые попали в безвыходную ситуацию с пространственным карманом.
Присмотревшись Ровальд увидел, что рядом с его окном находится пожарная лестница. Окно легко открывалось, и пошатав его из стороны в сторону, убедился, что оно даже не скрепит. Спустя два часа никто так не поднялся на этаж и заряд невидимости обновился. Пожарная лестница оказалась не ржавой, достаточно крепкой. Конкретно за этим домом ухаживали.
Взобравшись на крышу Ровальд оценил, что расстояния между домами небольшие, достаточно легкого прыжка и уже на соседнем здании с дырявой крышей. Труднее преодолеть дома, у которых крыша полностью обвалилась. В каждом случае приходилось выискивать обходные пути. Добрался до одного из столбов, который поддерживал монорельс и услышал, как очередной состав выдвинулся. Конструкция затряслась, болты задрожали. Жуткие вибрации пошли по ногам, словно началось землетрясение.
Вскоре режим невидимости вновь подошёл к концу, но здесь, на верху, переждать перезарядку было проще. Ровальд выбрал место поукрытнее, уселся в углу, подальше от чужих глаз.
Нужен информатор. Который расскажет правду об этом месте, о прошлой войне, как она случилась, кто был зачинщиком. Но где такого найти? Когда каждый отеленчанин заинтересован настучать, чтобы выслужиться или заработать.
Не зная, что делать дальше, Ровальд нашёл на крыше другой закуток, под которым менее ветрено. Разбив там куски своей палатки (скреплённые клеевым раствором), залез внутрь. Хотя палатка-хамелеон работала ровно на половину, должно было хватить. Если что, он повернёт ситуацию в свою пользу.
Ближе к утру Ровальда разбудил жуткий гомон. Толпы людей: отеленчане и нероны спешили куда-то в центр города. Ровальд, не имеющий права упускать возможность сбора информации, мгновенно поднялся на ноги, спустился краю зданию, цепляясь за дыры в стенах, выключил невидимость и пошёл в одном потоке со всеми, как всякий отеленчанин. По крайней мере, в толпе его не заметят. Его одежда – была у многих. Нероны тоже шли со всеми, однако, от них старались держаться на расстоянии. Ибо всяк дотронувшийся до нерона тут же мог получить железным локтём в рёбра.
На центральной площади, где собрался город, возвышался памятник страшному нерону, который гордо нёс факел просвящения. Железная пуска с квадратными прорезями для глаз и рта. Капюшон, и плащ закрывали его железный облик. На фундаменте этой крупной статуи Ровальд прочитал: