Жерар сдался на эти доводы, но все же он взял с Фредерика слово заняться делом. Фредерик уверил друга, что диссертация почти готова, и, чтобы не оказаться обманщиком, в самом деле просидел несколько часов за работой. Но как раз в этот вечер его ждала Бернеретта. Они вместе отправились в «Шомьер», и работа была отложена.
«Шомьер» — своего рода «Тиволи» Латинского квартала; это — место встреч студентов и гризеток. Там вы не увидите благовоспитанного общества, зато там непринужденно развлекаются, пьют пиво, танцуют; там царит оживленное и подчас довольно бурное веселье. Модницы там носят круглые чепчики, а щеголи — бархатные курточки. Там курят, пьют вино и наслаждаются любовью прямо под открытым небом. Будь вход в этот сад запрещен зарегистрированным в полиции девушкам, он был бы, пожалуй, единственным местом в Париже, где сохранились все старые традиции привольной студенческой жизни, которые ныне утрачиваются с каждым днем.
Как провинциал, Фредерик не особенно разбирался в людях, с которыми он сталкивался в «Шомьере», а Бернеретта думала только о том, чтобы повеселиться, и. уж конечно не собиралась обращать на них его внимание. Нужно обладать некоторым светским навыком, чтобы знать, где дозволено развлекаться. Наша счастливая парочка над этим не задумывалась. Протанцевав всю ночь напролет, они возвращались домой усталые и довольные. Фредерик был так неискушен, что считал подлинным счастьем эти первые сумасбродства юности. Когда Бернеретта шла по Новому бульвару, легко опираясь на его руку и шаловливо подпрыгивая на ходу, ему казалось, что нет ничего пленительнее, чем жить так день за днем. Порой то он, то она спрашивали друг друга, в каком положении у них дела, но ни тот, ни другая не в состоянии были дать ясного ответа на этот вопрос. Важно было то, что меблированная комнатка близ Люксембургского сада оплачена на два месяца вперед. Иногда Бернеретта являлась, держа под мышкой завернутый в бумагу паштет, а Фредерик приносил бутылку доброго вина, и они усаживались за стол. На десерт Бернеретта пела куплеты из своих прежних ролей в водевилях; если она забывала слова, Фредерик тут же импровизировал стихи в честь своей подруги, а когда не находил рифмы — заменял ее поцелуем. Так, наедине, проводили они ночь, не замечая, как течет время.
— Ты решительно ничего не делаешь, — говорил ему Жерар, — а твое мимолетное приключение может продлиться дольше, чем истинная страсть. Берегись, ты тратишь деньги и пренебрегаешь всеми возможностями их заработать.
— Успокойся, — отвечал Фредерик, — моя диссертация подвигается, а Бернеретта поступает в обучение к белошвейке. Дай мне спокойно насладиться минутой счастья и не тревожься за будущее.
Между тем приближалась пора, когда надо было печатать диссертацию. Фредерик закончил ее наспех, тем не менее она была признана удовлетворительной, и молодого человека приняли в адвокатуру. Он отправил в Безансон несколько экземпляров своей диссертации вместе с дипломом. Отец Фредерика ответил на эту радостную весть присылкой куда более значительной суммы денег, чем требовалось на расходы, связанные с отъездом на родину. Так обрадованный отец, сам того не подозревая, пришел на помощь любви. Теперь Фредерик мог вернуть своему другу деньги, которые тот ему одолжил, и доказать ему неосновательность его опасений. Бернеретте он хотел сделать подарок, но она отказалась.
— Для меня лучший подарок — ужин вдвоем с тобой, — сказала она. — Единственное, что мне от тебя нужно, это ты сам.
Бернеретта обладала таким веселым нравом, что когда ей случалось огорчиться, это сразу было по ней заметно. Как‑то раз Фредерик застал ее очень грустной и спросил, чем она опечалена. После некоторого колебания Бернеретта вынула из кармана письмо.
— Это анонимное письмо, — сказала она. — Мой приятель получил его вчера, передал мне и сказал, что не верит безымянным обвинениям. Кто написал это? Не знаю. Письмо безграмотно и грубо, но неприятностей от этого будет не меньше. Меня называют падшей женщиной и вполне точно указывают дни и часы наших последних свиданий. По всей вероятности, это кто‑нибудь из нашего дома — то ли привратница, то ли горничная. Я не знаю, что делать и как мне уберечься от опасности.
— Какой опасности? — спросил Фредерик.
— Я думаю, — смеясь, ответила Бернеретта, — что дело идет ни много ни мало, как о моей жизни. Мой приятель — человек крутого нрава, и если он узнает, что я его обманываю, он вполне способен меня убить.
Фредерик тщетно перечитывал письмо, разглядывал его со всех сторон — он не мог узнать почерк. Он вернулся домой очень встревоженный и решил не видеться с Бернереттой несколько дней, но вскоре получил от нее записку следующего содержания: