Тебе это нравится? Спросил меч. Ты веришь в то, что тоже перерастешь меня? Ты веришь, что я позволю тебе?
Доум'вилль тяжело сглотнула. Это была самая прямая угроза из тех, что выдавал ей меч.
Ты веришь в то, что сможешь перерасти меня, что сможешь добиться чего-то без меня? — продолжал клинок. — Поищешь своих друзей, может, свою мать? Явно не отца, он сейчас кормит червей.
Вместе с телепатическим монологом Кхазид'хи передал женщине образ Тос'уна, лежавшего в окровавленном снегу, покрытый льдом дыхания дракона. На первый взгляд, это была собственная память Доум'вилль, что, в некоторой степени было правдой, — но затем тело отца начало разлагаться, кожа облезать. По трупу закишели черви. Мерзкий Кхазид'хи забрался в её воспоминания, искажая их.
Однажды. Доум'вилль реагировала на вопросы Кхазид'хи прежде, чем успевала подумать об этом.
В мыслях женщины стояла тишина, словно меч, наконец, оставил её в покое, аргументировав, почему она должна пройти через это все. Она действительно не верила, что сможет выжить, если не выполнит план. И она даже не надеялась сделать это без Кхазид'хи.
Быть может, меч и теперь тихо следил за её мыслями, но Доум'вилль не верила в это. Она пришла к новому пониманию своих отношений с могущественным разумным оружием. Они были не просто отношениями господина и слуги. Каждый из них служил инструментом для удовлетворения желаний другого.
Доум'вилль подняла меч к глазам, дивясь мастерству его изготовления и тонкой красотой отлично отточенного лезвия. Большая крестовина представляла собой затейливое зрелище. В центре рукояти, словно настороженный глаз, горел красный камень.
Глаза Доум'вилль расширились, когда навершие меча превратилось в голову единорога, а затем обернулось темной фигурой пантеры — Гвенвивар!
Но произошло ли превращение на самом деле? Было ли это реальным, или творилось лишь в её голове?
Женщина осмотрела пантеру. Она провела по контуру навершия своими дрожащими руками, ощущая фигурку, словно та действительно была здесь.
Отец рассказывал ей, что тогда, когда он нашел клинок в скалистой долине, рукоять выглядела именно так, точно повторяя кошачью морду Гвенвивар. Тогда эльфийка решила, что это было лишь преувеличением, но сходство и правда казалось поразительным.
Под прикосновением её пальцев рукоять меча снова изменила форму и цвет, становясь белой.
— Заря, — выдохнула Доум'вилль, покачнувшись. Теперь навершие клинка выглядело, как пегас. Снежно белая шкура носила пятнышки розового цвета, рассыпавшиеся по плавной гриве коня. Пернатые крылья были прижаты к телу, а голова — опущена, словно во сне. Доум'вилль любила это бесценное создание. Когда Заря стала слишком старой, чтобы подняться в небо, Доум'вилль заботилась о скакуне. А когда пегас мирно умерла, с десяток лет назад, эльфийка проплакала много дней.
— Теперь она вместе с Закатом, — сказала ей мать, говоря о друге Зари, сбитом орками в войне с Обальдом.
Вспышка гнева пронеслась по телу Доум'вилль. Как могла она принять сторону этих монстров в войне?
Эта мысль вылетела из её головы — она слишком сосредоточилась на этом, чтобы осознать — это Кхазид'хи прогнал картину — и женщина снова обратила свой взор на навершие.
— Даже после смерти, — прошептала эльфийка.
Сладкий сон, тихо проговорил Кхазид'хи в её голове.
Она была довольна, смотря на прекрасную рукоять — ни один эльфийский мастер не смог бы лучше повторить образ её любимого пегаса. Словно образ Зари, сохранившийся в памяти, сам придал форму рукояти меча.
— Словно, — сказала она, презрительно усмехаясь. Женщина поняла, что произошло именно это. Кхазид'хи обнаружил эти драгоценные воспоминания и «видел» их так же, как Доум'вилль.
И теперь Кхазид'хи повторил её любимого пегаса на своем магическом навершии.
На навершии меча Доум'вилль.
Её меча. Её партнера.
Она усмехнулась, представляя свои отношения с Тиаго, который считал себя её любовником. Даже её хозяином.
Но нет. Её близость с Кхазид'хи была куда сильнее и происходила с взаимного согласия.
Теперь она поняла это. Меч мог повести её туда, куда она сама хотела. Меч мог сохранить ей жизнь. Меч мог дать ей великую славу.
Ты перерастешь меня? — спросил Кхазид'хи.
— Я не смогу, — ответила женщина. Теперь эти слова шли от самого сердца эльфийки. — Я выросту с тобой, а ты — со мной.
Я не стану управлять тобой, Маленькая Лань, пообещал клинок.
Доум'вилль медленно покачала головой. Как и я — тобой, подумала она, искренне поверив в это. Она с любовью погладила фигурку пегаса.