Вспышка огромного огненного шара озарила бассейн. Град пламенных снарядов взвился в воздух над сражением. Шары падали, превращая манов в живые свечи. Гуманоидные демоны были слишком тупы, чтобы осознать источник боли, захлестнувший их. Потому монстры еще яростнее рванулись в бой. Они рвали и кусались, покуда, наконец, не валились на землю, один за другим превращаясь в дымящуюся шелуху.
Громф установил источник магии и сосредоточил свое внимание на строениях Баррисон Дель'Армго. Там стояли жрицы и маги Мез'Баррис, которые обрушивали свою разрушительную магию на бульвар и территорию вокруг. Сверкнула молния, и маны умерли. Вспышка еще одного огненного шара пронзила воздух. За этим последовал взрыв пламени.
Громф снова покачал головой.
— Я хотела бы отправиться в бой, — сказала Марилит из-за его спины.
— Ты останешься тут, — ответил Архимаг, даже не поворачиваясь. Он услышал, как демоница зашипела, и был удивлен. Марилит наверняка знала последствия открытого неудовольствия командами своего господина. Особенно, если этим господином был Громф Бэнр.
Проведя рукой над водой, архимаг скрыл картины, мелькавшие в бассейне для прорицаний, и медленно повернулся к своей демонической прислуге. Она стояла, возвышаясь над ним почти в два раза, её голая человеческая часть тела блестела от пота. Грудь вздымалась, мечи, зажатые в шести руках, были воинственно подняты.
— Битвы приносят славу, — ответила Марилит. Она, казалось, извинялась, но Громф ощутил, как, зашевелились волосы на его затылке. Он словно чувствовал надвигающуюся угрозу.
— Ты здесь, потому что я призвал тебя, — сказал он.
— Да, господин.
— Господин… — эхом повторил он. — Твой господин. И буду твоим господином, пока ты ходишь по улицам Мензоберранзана. Не спрашивай меня.
Марилит склонила голову, опуская свои клинки.
— Если я изгоню тебя, ты снова окажешься побежденной. И коротать тебе тогда сотню лет в Абиссе, — напомнил ей Громф. — Только я знаю тайну соединения двух форм магии, которая может нарушить древний запрет.
Марилит кивнула.
— Да, господин.
— Ты хочешь этого?
Демоница посмотрела на него сверху вниз. На лице её застыла тревога.
— Нет, мой господин! Скажи мне, кого убить, умоляю!
Громф рассмеялся.
— В свое время, — пообещал он. — В свое время.
Движение снаружи привлекло его внимание, и он снова сосредоточил взгляд на балконе. Огненный шар взлетел в воздух, быстро скрываясь из поля зрения. Громф подошел к краю балкона и увидел, как снаряд приземляется среди монстров, сражавшихся у ворот Баррисон Дель'Армго. Угол выстрела говорил о том, что источник огненного шара находился не в Доме Мез'Баррис.
Кто-то еще пришел на помощь семье Армго.
Не то, чтобы второй дом очень нуждался в помощи. Борьба значительно стихла, кучки разбитой дымящейся шелухи, некогда бывшей демонами, толстым слоем покрывали улицу. Стенам Баррисон Дель'Армго не было причинено вреда.
Но все-таки какой-то дом посчитал нужным присоединиться к драке, используя свои боевые машины.
Символично, подумал Громф. Этот выстрел катапульты был чем-то большим, нежели просто желанием помочь.
— Заговор? — спросил сам себя Архимаг.
Он не был удивлен этому, как не был застигнут врасплох и битвой демонов, разыгравшейся этим утром.
— Арк-Тинилит или верховная жрица Дома Бэнр? — дразнила Ивоннель своим писклявым детским голоском.
Давно отбросив шок при виде и звуке голоса крошечного младенца, действующего с такой изощренностью, Минолин Фей тщательно рассмотрела вопрос.
— Ну? — потребовала нетерпеливая девочка.
— Что ты хочешь? — ответила Минолин Фей. Она с трудом сглотнула и осмелилась предположить. — Ты спрашиваешь о том, чего я желаю?
— Иначе я бы не стала задавать вопрос?
— Я не думаю, что любая должность…
— Тогда тебе стоит побольше думать, — прервала маленькая Ивоннель. — На любой должности мне нужен кто-то с мозгами.
Это все оскорбления и обещания, подумала Минолин Фей. И, конечно, женщина не первый раз сталкивалась с этим. Все, что она когда-либо получала от своей дочери — это насмешки и оскорбления. Последняя ударила Минолин Фей больше, чем все сказанное прежде. Она не была Бэнр по крови. И маленькая садистка считала этот факт ничем иным, как поводом для самых изощренных издевательств.