Я пялился в окно на мокрый город, на ползущие по дороге машины и бредущих по тротуарам пешеходов. Кто-то прятался под зонтом, кто-то натягивал на голову капюшон, светловолосая женщина, насколько получалось разглядеть в сумерках, торопливо брела куда-то держа над головой красную сумочку… Все куда-то бегут, спешат, толкаются локтями пытаясь урвать свое место под солнцем. Кто-то даже чего-то добивается, чтобы спустя годы вдруг спросить себя — а точно ли я там, где хотел быть? Вопрос универсальный. Его задают себе все, независимо от рода деятельности или зарабатываемых сумм. Я вот в последнее время тоже им задавался…
Спустя два часа, выходя на небольшую сцену перед парой сотен выпускников, я так и не придумал что сказать, с разговорами у меня всегда дела были плохи, диалоги моим героям писали специальные люди, и для меня до сих пор оставалось большой загадкой, почему я не попросил кого-нибудь из них накатать для меня коротенькую речь. Как бы там ни было, но я никого из своих райтеров так и не напряг под это дело, и сейчас, выходя на сцену под затихающую музыку из трейлера моей фантазии, премьера которой состоится буквально на днях, не имел ни малейшего представления о чем говорить с выпускниками.
— Пушкин, Бунин, Акунин, Пелевин, признанные творцы из российского прошлого — объявил мой выход распорядитель мероприятия — вы все знаете их имена. И в этот стройный ряд отлично впишется еще одна фамилия, безусловно вам известная — Имагин, Артур, лучший творец российской современности, лучший фантазер мира, поприветствуйте аплодисментами…
— Добрый вечер будущие коллеги — заговорил я, едва стихли аплодисменты и распорядитель объявивший мой выход скрылся за занавесом — меня попросили сказать речь, но хоть убейте, ни малейшего представления не имею, о чем стоило бы говорить. Поэтому, если наши организаторы не имеют ничего против, эти пять минут, мы лучше потратим на вопросы и ответы. Думаю вам, как начинающим режиссерам и сценаристам, есть о чем меня спросить.
Зал загомонил, ощетинился поднятыми руками — вопросов очевидно, набралось немало, и что-то мне подсказывает, что далеко не все они будут о нашем общем ремесле. Предчувствуя долгий разговор я отщипнул от куска глины в кармане, небольшой шарик и пальцы сами забегали по мягкому и немного липкому кусочку. В такие моменты мне казалось что руку я не контролирую, и кисть превращается в некое подобие паука, который своими лапками что-то делает с добычей.
— Вы, в первом ряду — я указал на парня с забавной красной бабочкой, очевидно она была надета чтобы выделять носителя из общей массы, и судя по всему сработала, мой взгляд сразу за него зацепился.
— Артур…
— Можно просто Арт.
— Арт, ваш последний фильм…
— Фантазия — перебил я, и вытащил из кармана пиджака перьевую ручку, но не для того чтобы что-то записать, я был уверен что она вообще не пишет, ручка в кармане сейчас, это не рабочий инструмент, а всего лишь аксессуар, а для того чтобы вылепить мелкие детали — привыкайте называть вещи своими именами. Фильмы целиком снятые в воображении, без использования кадров отснятых традиционными способами, принято называть фантазиями.
— Да, ваша последняя фантазия, сколько вы над ней работали и полностью ли фильм был снят в воображении? Хм, на второй вопрос вы уже ответили… А пользуетесь ли вы в принципе классическими способами съемки — камерами или цифровой графикой.
— Давайте все таки не последняя фантазия а крайняя — я улыбнулся и незаметно постучал по деревянной трибуне — я пока не собираюсь уходить из профессии, да и умирать вроде бы тоже… Надеюсь создам еще что нибудь, возможно даже что-то такое что запомнится.
Отвечая на ваш вопрос — работа была полностью выполнена в воображении, и нет, лично я не использую в своих проектах традиционные способы съемки, но изучать их советую — как минимум научитесь выстраивать кинематографическую картинку, подбирать ракурсы, работать с планами, и правильно выстраивать диалоговую восьмерку, будете смеяться но я знаю режиссеров-фантазеров, которые не знакомы с правилом ста восьмидесяти градусов… Извиняюсь, ушел в дебри. В общем советую.
Я бросил парню с бабочкой глиняный шарик, на котором словно сама собой появилась забавная физиономия в чем-то даже на него похожая, и разумеется с таким же заметным галстуком. Тот удивленно повертел его в руках, стараясь не раздавить, а потом убрал в нагрудный карман.