— Да что там понимать, ощущается примерно как слабое вредоносное заклятье из сферы медицинской магии!
— Проклятье, — усмехнулся автор первых «вредоносных заклятий». — Все пользуются термином «проклятье» или «сглаз».
— Ну нафиг эту ненаучную терминологию… Все, скинула! Ты ощущаешь что-то, Кир?
Я ощущал — или, точнее, не ощущал. Как будто заклятье, не доплетясь, пшикнуло и растворилось в воздухе. Такое случается, особенно со сложными заклинаниями! Между прочим, в случае высокоэнергетических спеллов, типа того же «светлячка», есть неиллюзорный шанс «обжечься» — то бишь получить возмущение энергетических потоков в теле, что-то сродни магическому резонансу и ощущается примерно так же хреново. Но гиасы энергии как таковой требовали мало, так что обошлось секундным головокружением и столь же мимолетной дезориентацией.
Так я Сане и сказал.
— Это правда было просто, — кивнула она. — Ну, может, не совсем просто. Если не привычен к медицинской магии, думаю, сложнее будет.
— Отрадно слышать. Ну, дальше научу тебя накладывать гиасы и попробуешь на мне. Мне тоже надо знать, что это за ощущение, и уметь сбрасывать.
— Заметано, — кивнула Ксантиппа.
— Сначала давайте все же проверим, действительно ли люди, долго пробывшие под гиасами, более уязвимы к ним, — напомнил Аркадий. — Учитывая, как часто я хожу на разнообразные переговоры, не хотелось бы подцепить паразита и даже не знать об этом!
— Ну, знать ты все равно будешь. Во-первых, с твоей внимательностью ты должен заметить энергетическую нить. Во-вторых, я так понял, если гиас простой, не артефакторный, от мага к магу, то субъект должен услышать его и понять, чтобы соблюдать.
— В Проклятье это так не работало.
— Да, я тоже удивился. Но Проклятье — конструкт на порядок сложнее. Я так понимаю, там все работает на сердечной связи с предметом-компаньоном, который уже и накладывает внутренний гиас. Такие штуки только Мастер Равновесия умеет.
— Из этого следует, что ты можешь загиасить Ксантиппу, не сообщая ей? — приподнял брови Аркадий. — Раз у вас сердечная связь. Или она тебя?
— Надеюсь, что нет! — Мы с Ксантиппой воскликнули это хором.
Потом оба засмеялись. А Ксантиппа уже серьезно добавила:
— Не думаю, что кто-то из нас шестерых может всерьез что-то утаить друг от друга… Опять же, если Кирилл наложит гиас на меня против моей воли, думаю, я смогу устроить ему знатный негативный резонанс!
— Тоже так считаю, — подтвердил я.
— Слушай, мне в принципе кажется, что Проклятье — это уникальный случай, а так все субъекты гиасов непременно о них знают! — воскликнула Ксантиппа. — Хотя, между прочим, знать о гиасе и не мочь о нем никому рассказать — даже хуже, чем не знать совсем!
— Ну, в этом случае я что-нибудь придумал бы, — приподнял брови Аркадий.
— Этого-то мы все и боимся… — пробормотала Саня так, чтобы слышал только я.
Как бы то ни было, я повторно приступил к плетению гиаса. Третий раз это скучное занятие далось мне гораздо проще, и уже через десять минут я ощущал, что гиас практически готов — на этой стадии Ксантиппа уже ощутила его и сбросила. Аркадий же хмурил брови и молчал.
— Ничего не чувствуешь? — спросил я его, злостно нарушая условия эксперимента.
— Пока нет.
У меня мелькнуло искушение не заканчивать обмотку «нитью». Но все же я довел дело до конца и произнес закрепляющую фразу:
— Аркадий Весёлов, запрещаю тебе есть мороженое!
Ксантиппа фыркнула.
— Знаешь, я понимаю, что это очень серьезно и все такое, но та-ак смешно звучит! Как будто ты с малышом разговариваешь, у которого горло болит!
Я послал ей чувство признательности за попытку разрядить обстановку, потому что Аркадий все еще сидел с мрачно нахмуренными бровями и даже не улыбнулся в ответ на ее шутку.
— А вот теперь я что-то чувствую, — наконец сказал он. — Но плохая новость состоит в том, что это скорее приятное ощущение! Как будто что-то встало на свое место.
У меня сердце ушло в пятки. Чего-то подобного я и боялся. Что местные абсолютно правы и человек под гиасами привыкает к ним настолько, что на свободе чувствует сильный психический дискомфорт, а то и получает серьезные расстройства! У нас — в смысле, на Терре вообще и в Ордене в частности — накоплена не слишком приятная статистика по бывшим детям-волшебникам; у них действительно разного рода неврозы и депрессии распространены куда больше, чем в среднем по демографической страте. Но наши психологи и психиатры всегда списывали это на травмирующий опыт: отрыв от семьи, битвы с чудовищами, необходимость повторной адаптации в обществе…