— Насчет причин ты тоже мне подскажешь? — спросил я.
Вальтрен пожал плечами.
— Ну, кое-что лежит на поверхности. Во-первых, он винит себя за то, что мы оказались здесь в ловушке. Во-вторых, сама местная система слишком сильно напоминает Проклятье, которое он столько лет не без успеха ломал — и доломал таки. Ты знаешь, какой ценой. А теперь, с его точки зрения, все снова. В-третьих, местные все же к нему обращаются как к рабу. Это не имеет значения в городе или во время покупок на рынке, это почти не играет роли во время переговоров со старшими рабами, но… — он вздохнул. — Когда сталкиваемся со свободными магами, все же иногда проскальзывает. Мне терпеть это, мягко говоря, непросто. А уж ему…
— Как проскальзывает? — тихо спросил я. — Вас оскорбляют? Физически?
— Да нет, мы же «рабы безумного архимага со Старой Терры», — усмехнулся Вальтрен. — Нас все уже в лицо знают. И потом, даже с маскировкой виден большой резерв, нас считают, как бы это сказать, боевыми невольниками и опасаются связываться. Просто… Смотрят сквозь нас, скажем так. Всякие нюансы речи. Мой отец от одной такой высокомерной ухмылки пришел бы в ярость и зарубил бы нахала… — Вальтрен вздохнул. — Аркадий немного похож на шестого герцога Вайна по темпераменту, но лучше себя контролирует. Однако и он начинает сдавать. В частности, у него падает внимательность. Вспоминая Кельна — помнишь, я тебе говорил, что Аркадий должен был бы повести себя с мальчиком более чутко?
— Помню, — кивнул я.
О Кельне мы говорили недели три назад, сразу после того, как Вальтрен «перехватил» у меня мальца. Аркадий тоже пришелся к слову.
Я начал разговор с восхищенного вопроса: «Как это ты догадался вмешаться?» — имея в виду его гениальную идею насчет пажа. Благодаря тому, что Вальтрен появился в рубке в нужный момент и с нужными словами, нам легко удалось допросить мальчика и пристроить его к делу без лишнего напряга для всех и без срыва рабочего расписания.
На что Вальтрен ответил: «Жалко стало парня. Вы над ним нависали, как великаны! Он, небось, думал, что вы его съедите сейчас».
«В смысле, великаны? Ты, вообще-то, выше меня!»
«Ненамного. И хотя бы не похож на тяжеловооруженного рыцаря без доспехов!»
Возразить было нечего: я и в самом деле слегка перекомпенсировал детский тщедушный вид. В смысле, хорошая годная мускулатура вообще полезна боевому магу, и при изучении боевых искусств мышцы неизбежно отрастают. Но я слегка увлекся в какой-то момент, а потом искреннее восхищение девочек заставило эту форму «а-ля фитнес-тренер» поддерживать. Хотя до Мурата Исмаилова или до Аркадия после прокачки Теневой магией мне все равно далеко, да и не стремлюсь я их перещеголять, тут Вальтрен зря. Что я ему и сказал.
На это Вальтрен вздохнул и продолжил объяснять: «Кир, ты просто не понимаешь, что я имею в виду. Не отдаешь себе отчета, насколько сильное производишь впечатление! Потому что вырос в современной технической цивилизации. Вот тебе простой пример. Что ты подумаешь, если встретишь на улице всадника в полном доспехе, на боевой лошади?» «Что где-то рядом снимают кино». «Именно. А между тем во времена моего рождения для любого пешего без длинной пики в руках такая встреча — что с самой Смертью столкнуться. От одоспешенного рыцаря не убежать. Отбиться и почти без шансов — тоже почти без шансов. „Мне конец! Творец, отведи беду!“ — вот мысли пешего. Страшно, даже когда собственный отец выехал перед тобой и ласково заговаривает! — Вальтрен улыбнулся какому-то своему воспоминанию. — Потому что ребенок, выросший при феодальной формации, очень сильно чувствует свою уязвимость. Ты же производишь впечатление посильнее, чем доспешный рыцарь! Даже с маскировкой сияешь, как звезда — особенно на фоне местных! Не говоря уже о твоей пресловутой харизме.»
О какой такой харизме речь?.. Впрочем, девочки мне тоже что-то подобное говорили. И Аркадий упоминал — но давно, лет уже пять-шесть назад.
«Что касается меня, — продолжал Вальтрен, — то у меня, конечно, тоже яркий резерв, это да. И физически я, мягко говоря, не выгляжу слабаком. Но у меня выше голос, мягче черты лица, меньше руки. Ребенок это считывает хотя бы подсознательно. Ладно, я не удивлен, что ты сам не обратил внимание, насколько вы с Аркадием угрожающие фигуры, особенно в комплекте и для детского сознания! Ты вообще что чужие, что свои физические характеристики считываешь, кажется, только как статы в компьютерной игрушке… Если речь не идет о женщинах, разумеется, — тут Вальтрен улыбнулся. — Или, говоря в более лестных для тебя выражениях, ты не придаешь значения телам — только душам. Однако Аркадий той же невнимательностью не отличается, мог бы сообразить! И либо затеять свою обычную клоунаду, которая, как правило, расслабляет детей, либо позвать кого-то менее угрожающего. Что ж, пришлось мне брать на себя эту роль…».