— Привет, — сказал я. — Не бойся, это не я варил, а Саня, до того, как ушла. Гораздо вкуснее. А тебе мы даже припасли…
Но Аркадий не дослушал. Холодно зыркнул на меня — даже не помню, когда последний раз оказывался адресатом такого его взгляда! — и исчез. То есть, телепортировался прочь.
Наука Мастера Пустоты давалась нам, как Амон Бореат сам восхищенно говорил, с исключительной скоростью. Правда, телепортация имеет свои ограничения, но уж телепортнуть себя в заранее выбранную и подготовленную условную безопасную якорную точку уже умели человек пять или шесть, Аркадий и Ксантиппа в том числе. Мне это искусство пока не давалось, зато пространство я сворачивал лучше, а это в хороших руках способно давать тот же эффект.
Так вот, Аркадий исчез. Я не сменил позы и продолжил наливать кофе. Затем взял кувшинчик с псевдо-молоком — на самом деле, соком неких кустиков вроде алоэ, которые показал мне Мастер Растений — налил в одну из чашек, а потом щедро бухнул туда сахару. По вкусу, конечно, не совсем то, что надо, но лучше, чем ничего.
Аркадий постучал в дверь минуты две спустя, а потом вошел, не дожидаясь ответа. Вздохнул, уселся на тот же стул, где днем раньше сидел Вальтрен, взял чашку и отхлебнул. После чего его брови взлетели вверх.
— Неплохо! Ты что, сгущенку взял из НЗ? А, нет, — он отхлебнул еще раз. — Другой немного вкус. Растительное молоко какое-то? И сахар, чтобы замаскировать недостаточную белковость. Хорошая идея!
— Не моя, — покачал я головой. — Это Мастер Растений придумал, он тоже не любит местное молоко, благо, отлично знает, из чего его делают…
— Ясно, — Аркадий сделал еще глоток и отставил чашку. — Что, я допрыгался? Мое дурное настроение все-таки стало сказываться на эффективности в качестве стратига?
Он говорил знакомым веселым тоном, и лицо было совершенно нормальное, привычное, и глаза тоже. Легкий юмор, расслабленные плавные движения, спокойная мимика. Но я-то помнил злость и отчаяние, которые мелькнули у него на лице перед тем, как он телепортировался прочь! Да и сама эта телепортация. Это все та же самая ожесточенность, с которой он сдирал безобидный, в общем-то, гиас. «Никто не смеет мне указывать». Позиция человека, который не ощущает контроля над собственной жизнью.
— Ты не утратил эффективности, — сказал я. — Не допускаешь, что я просто заметил, что моему близкому человеку плохо и решил поговорить с ним, пока не стало еще хуже?
Брови Аркадия взлетели вверх, на лице проступило удивление.
— Верну тебе твои же слова пятнадцатилетней давности, — ехидно сказал я. — Ты что, не думаешь, что я могу беспокоиться о тебе не по делу, а просто так? Ты мне отнюдь не чужой. Я считаю тебя членом семьи. Думал, это взаимно.
— Безусловно, взаимно, — медленно проговорил Аркадий. — Ты прав, извини. Что-то я… Не ожидал, наверное, от тебя таких прямых слов.
— Вальтрен мне тут напомнил недавно, что некоторые вещи все-таки надо иногда проговаривать, — заметил я. — Мне в силу некоторых причин, о которых ты знаешь, тяжело говорить о своих чувствах всем, кроме жен, детей и мамы. Но вот, решил сделать над собой усилие. Надо тренироваться. Мальчишки растут, скоро мой психологический блок на явное проявление теплых эмоций к взрослым мужчинам войдет в слишком серьезное противоречие с моими же базовыми ценностями.
Аркадий ожидаемо усмехнулся формулировке. А что, не один Вальтрен может книжки по психологии читать.
— Ладно, понял. И теперь ты ждешь, что я сделаю ответное усилие?
— Именно, — кивнул я. — База манипуляций, так сказать, нулевой уровень.
Теперь он засмеялся явственнее.
— Хорошо. Но… Честно сказать, если бы я знал, как справиться с проблемой, давно справился бы сам. И вряд ли ты разберешься в тонкостях моих душевных травм лучше меня!
— Лучше — вряд ли. Но все же хотелось бы понимать хотя бы на своем уровне, что с тобой происходит!
— Что ж, изволь… — он вздохнул. — Я переживаю кризис осознания собственной глупости.
— Что? — если бы я не сидел уже, то сел бы в этот момент.
— Ты же сам при этом присутствовал, — заметил он спокойным тоном. — Пару очень серьезных ошибок я совершил уже в экспедиции, о еще одной узнал задним числом.
— Ты об истории с сердцем? — тут же сообразил я. — И об этом твоем злосчастном решении лететь сюда, а не оставаться с китом? Брось! Насчет первого — ты никак не мог знать! Насчет второго — то же самое.
— В первом случае у меня было десять с лишним лет обдумать это решение, — хмуро сказал Аркадий. — Я должен был хотя бы учесть возможность, что гиасы не исчезнут с отменой Проклятья! Думаю, даже мелькни у меня такая догадка, я все равно не отказался бы от своего намерения — жить под Проклятьем мне опротивело тогда до последней крайности, и еще больше опротивело видеть, что оно проделывает с детьми и их семьями. Но я не подумал. Мне даже в голову не пришла такая возможность! Точно так же, как мне в голову не пришла возможность, что здесь окажется не планета, а искусственный астероид, с которого невозможно будет никуда деться!