— Но? — уточнил я.
— Нас могут случайно уничтожить.
Подумав, я ответил:
— Укрепи броню по максимуму. Я постараюсь укрыть нас всех энергетическим щитом. Не уверен, что это поможет, но лучше попытаться.
— Предлагаю маневрирование, — заявил Бродяга. — В движущуюся цель попасть сложнее.
Иванов одобрительно кивнул:
— Поддерживаю.
— Тогда погнали, — сказал я.
И первым делом выставил щит, врубив непрерывную циркуляцию.
— Входим в зону боевых действий! — голос Бродяги прозвучал как набат, и в тот же миг пространство вокруг нас взорвалось хаосом.
Капсула дёрнулась, и мир за её пределами рассыпался на фрагменты. Мы больше не летели сквозь чёрную пустоту — теперь нас окружал лабиринт войн, где сражались не корабли, а сами законы реальности.
Гигантские структуры, напоминающие кристаллические решётки, пронзали друг друга, перестраивая пространство. Вспышки энергии не взрывались — они переписывали участки космоса, превращая их то в огненный вихрь, то в чёрную сингулярность. Фигуры, похожие на воинов в доспехах из твёрдого света, сражались с механизмами, которые больше напоминали живые уравнения, чем машины.
— Держись! — крикнул Иванов, когда Бродяга резко развернулся, уклоняясь от спиралевидного импульса, прошившего пространство.
Щит, который я установил вокруг капсулы, затрещал под ударами рассеянной энергии. Похоже, даже здесь, в многомерной войне, эфир работал — но его потоки были искажены, словно течение реки, перегороженной плотиной.
— Они нас заметили! — Вжух отбросил баночку с горчицей и вцепился в подлокотник.
Из глубины лабиринта вырвалось что-то — не корабль, не существо, а скорее идея атаки, воплощённая в луч сжатого сияния. Бродяга рванул в сторону, но удар всё равно задел нас — капсула вздрогнула, а по прозрачным стенам поползли трещины, мгновенно зарастающие протоматерией. Щит просел, магические каналы загудели от напряжения.
— Щит не выдержит второго удара! — я почувствовал, как эфир вырывается из-под контроля. Узлы напряглись, энергия подпитывала технику, затягивая прорехи.
— Я делаю, что могу! — Бродяга резко изменил траекторию, нырнув в складку реальности. Мир вокруг сжался, превратившись в тоннель из переплетающихся линий, а затем снова развернулся — но теперь мы летели параллельно битве, а не сквозь неё.
Вдруг…
Голограмма перед Ивановым вспыхнула, и в капсуле раздался новый голос — низкий, металлический, без эмоций, но с непререкаемой властностью:
— Неопознанный модуль. Вы вторгаетесь в зону конфликта Нерушимой Системы. Назовите идентификатор.
Иванов и я переглянулись.
— Это командующий Предтеч? — спросил я.
— Я — Автократ Третьего Кольца, ответственный за данный сектор. Ваш модуль не соответствует ни одной из известных конфигураций. Последнее предупреждение: назовите идентификатор или будете уничтожены.
Бродяга внезапно ответил за нас — его голос стал глубже, обретя странные модуляции, будто в нём зазвучали десятки других существ:
— Идентификатор: «Странник Последнего Порога». Доступ: Триада. Приоритет: Альфа.
Молчание.
Затем голос Автократа изменился — в нём появилось… удивление?
— Подтверждаю. Доступ распознан.
Иванов выдохнул.
— Теперь, может, объясните, что здесь происходит? — спросил я.
— Война, — ответил Автократ. — Первородные атакуют наши многомерные узлы. Мы удерживаем линию, но их прорыв неизбежен. Если вы здесь — значит, Триада решила вмешаться.
— Мы не от Триады, — признался я. — Но мы с ними говорили.
Ещё пауза.
— Тогда слушайте внимательно, — наконец произнёс Автократ. — Если вы хотите выжить в этой битве — следуйте моим указаниям. Потому что следующий прорыв Первородных будет здесь.
— Свяжитесь с Триадой, — сказал я. — Мы — посланники. У нас чёткая задача — встретиться с Планировщиком и договориться о прекращении конфликта. Вы должны выставить меня в качестве парламентёра.
— Они вас уничтожат, — возразил Автократ.
— Первородные знают, что я приду. Назовите имя Гримауна. Скажите, явился посол и хочет обсудить тему Живого Хаоса.
Капсула содрогнулась.
Где-то в глубинах многомерного космоса что-то проснулось.
И оно смотрело прямо на нас.
— Мы пропускаем Гримауна.
Не знаю, как это произошло, но боги, потомком которых я себя считал, услышали наш разговор. Одновременно с этим волны искажений многомерности улеглись. Шестое чувство подсказывало: битва приостановлена.