Долго ли коротко, но некоторое время спустя, клубок вывел Архипа на берег небольшого озерца, и замер около самой воды. Прежде, чем колдун успел среагировать, из омута вытянулась длинная синюшная ручища с когтистыми пальцами и, сграбастав талисман, спряталась обратно. Архип замер в немом изумлении, быстро перешедшем в злость. Все-таки изготовление такой вещи стоило ему немалых сил и довольно редких материалов, которые в такой глуши сыскать непросто.
— И какая же паскудина у нас тут озорничает, — сквозь зубы процедил он, скидывая с плеч платок, и засовывая руку в сумку. — Кому тут лапы загребущие по плечи поотвинчивать?
Водная гладь была глуха к человеческой речи, а потому Архип вытащил из сумки серебряный крест. Настоящий, освященный предыдущим еще попом в ходе многодневных бдений и истовых молитв, предмет этот тщательно хранился, укутанный во многие слои особым образом заговоренной ткани в самом дальнем углу Архиповского чулана, чем вызывал у каждого, кому случалось видеть его, убеждение, что Архип сам боится к нему прикоснуться. На самом деле это было невероятной глупостью, Архип был человеком. Да и душу он демонам не продавал, а потому ни креста не боялся, ни причастия по случаю, не чурался, хоть и недолюбливал церковь и ее служителей за чванливость и лицемерие. А вот любая нечисть этот крест за версту чуяла, да так, что почти никакая маскировка не помогала. Да и зелья с оберегами, сами по себе вещи либо языческие, либо вообще сатанинские, а потому такой силы намоленную штуковину рядом не переносили. Сразу силу свою теряли. Присев на берегу и водя крестом над самой водой Архип елейным голосом заговорил:
— Ну же, друг мой водный, высуни нос наружу, я тебя не обижу… — он подождал немного. Тишина. — Ну на нет и суда нет, на себя пеняй, — и засунул руку с крестом по самый локоть в озеро.
Не смотря на то, что крест был холодным, вода вокруг него мигом вскипела, поверхность озера пошла волнами, словно стараясь, вопреки законам природы, расступиться от колдуна подальше, под ней мелькнули разбегающиеся в стороны чешуйчатые хвосты. «Нешто лоскутихи? — подумал Архип. — Это ж какая дура тут посреди леса утопиться удумала?»
— Да какое зло я тебе совершил?! — противно забулькало слева. Колдун обернулся и увидел, как из воды медленно поднимается мерзкая синюшная голова с выпученными глазами. Безобразно раздувшаяся, полугнилая, обглоданная рыбами физиономия существа с вырванными ноздрями и отхлященной нижней губой, выражала праведное негодование. — Пошто мучаешь девок моих!!! — грозно ревел уродец, не спеша, впрочем, высовываться даже по плечи.
— Девок, говоришь? — задумчиво, словно бы размышляя, пробормотал Архип себе под нос. — Ну девкам-то на роду терпеть велено. Тем более мертвым, — и слегка поболтал рукой, чтобы разогнать освященную воду.
— Ты что себе позволяешь, ничтожество!!! — снова взревел синекожий, и поморщился, когда одна из поднятых Архипом волн разбилось о его морду. — Да я тебя утоплю!!! — и медленно двинулся в сторону возмутителя спокойствия.
— Утопишь, — не стал спорить Архип. И криво ухмыльнулся. — А крест в воду упадет. Как думаешь, как быстро он тебя заживо сварит? Ты у нас не водяной, далеко от своего омута не убежишь, — нечистый замер и внимательно посмотрел в глаза человеку.
— Да какое ж я зло тебе совершил? — спросило чудовище второй раз, в этот раз куда менее уверенно, можно даже сказать, жалостливо.
— Вещи чужие воруешь. Дело делать мешаешь, — наставительно сказал Архип и снова взбаламутил воды. — Негоже такое делать.
— Да какие вещи?! Какое дело?! — делано возмутился омутинник окаченный очередной волной освященной воды. — Клубок что ли? Да забери его, подавись!
Из озерца, словно пущенный из пушки, вылетел украденный клубок, и с громким свистом улетел куда-то в чащу, в сторону, с которой Архип пришел.
— Доволен? — взвизгнул омутинник. В голосе его теперь явственно проступали истерические нотки. — Иди забирай, свой клубок, только меня в покое оставь.
— Э, брат, — покачал головой Архип. — Сдается мне, ты не слишком серьезно к моим словам отнесся. Либо сам с головой не дружишь, либо меня за дурака держишь. Любому же ясно, что мне теперь этот клубок бесполезен. Так что я от тебя так просто не отстану. Давай, рассказывай, кто тебя, головушка трухлявая, надоумил мне пакость сотворить?