Возле места, если так можно сказать, схватки Архип наклонился и медленным движением подобрал топор. Держал он его максимально расслаблено, за топорище, чтобы гневливый хозяин не учуял опасности. Как верлиока умеет разбираться с опасностями, колдун уже видел, и на себе проверять не собирался. На первый взгляд, обычный топор, ржавый старый, на топорище едва держится. И как он тут с чаще леса вообще очутился? Решив, разобраться с этим позже, Архип заткнул его за пояс, а сам бросился догонять хозяина.
Возле дома к которому верлиока тащил обезглавленное тело, стоял массивный стол из грубо обтесанных и сколоченных на деревянные гвозди досок. По многочисленным ржавым пятнам и подтекам глубоко въевшимся в потемневшую уже древесину, можно было понять, что именно на нем великан готовит пищу. А, ежели сопоставить его состояние со словами омутинника, что объявился верлиока в лесу сравнительно недавно… В общем, покушать верлиока был не дурак.
Хозяин с легкость забросил человеческое тело на разделочный стол и вытащил из стоящего рядом чурбака железный тесак размером с добрую абордажную саблю. Не обращая внимания на душераздирающие рыдания несчастных сирот в расположенной неподалеку клетки, верлиока принялся деловито свежевать Никифора. А дети, окончательно растерявшие остатки надежды рыдали, не жалея глоток. Архип нисколько их не осуждал, мальчишки имели право и на скорбь, и на страх. Но, во-первых, побаивался, что они в припадках себе повредят, а, во-вторых, слегка опасался, что их состояние как-то может помешать его планам. Буде такие, конечно, у него появятся. Поэтому он решил от греха подальше детей усыпить при первой же возможности.
Верлиока занимался разделкой умело и, если забыть, что то, что под его ножом то, что совсем недавно было живым человеком, Архип мог назвать его действия даже красивыми. Ловко отделив кисти и ступни и сделав несколько коротких надрезов, он одним ловким движением содрал с человеческого тела кожу. Подвесив труп за стоящий рядом столб он все также умело вынул и разложил по отдельным кадкам внутренности — сердце, перечень, легкие, видимо тоже имел на них свои планы. И все это практически не испачкав в крови одежду.
— ЭЙ, ГОСТЬ, — распорядился он, споласкивая руки в воде из стоящей рядом бочке и доставая из кармана трубку. — УМАЯЛСЯ Я ЧЕГО-ТО, ПОДСОБИ-КА, ПОРУБАЙ МЯСКО.
— Конечно, батюшка, — самой своей мерзкой улыбкой оскалился верлиоке колдун, и вытащил топор. — Это я в миг.
Если судить здраво, осквернение мертвого тела находилось в списке грехов, в которых можно было обвинить Архипа, далеко не на первом месте, поэтому сам он не ожидал той бури эмоций, что у него вызвала эта грязная монотонная работа. Видимо, сказались долгие годы спокойной размеренной жизни вкупе с задушевными разговорами, которые любил разводить захаживавший то за зельями, то за десятиной, а то и просто пропустить втайне от попадьи кружку браги, церковник. А может то, что делать это приходилось под обезумевшими от ужаса взглядами детей несчастной жертвы, которые на примере отца уже прекрасно понимали, какую судьбу уготовил им косматый душегуб. Как бы то ни было, но Архипу стоило немалых трудов сдержать волну праведного гнева и обуздать желание приласкать этим самым топором макушку великана. Он жаждал жаждал мести. За несчастного пьяницу, которого сейчас, словно свинью на бойне, рубили на мелкие куски, за его детей, натерпевшихся страху сверх всяческой меры и уже не факт, что способных сохранить рассудок. И, что уж греха таить, за себя. За тот стыд, который он сейчас испытывал.