Архип

Весело затрещав хворостом в отдалении затрещали костры. И эти тоже справились с задачей выше всяких похвал. Кострища сложили огромные с хороший стол, хворост и дерево приволокли сухое, занялось быстро, горело ярко и жарко. Архип медленно вышел в круг света и мельком глянул на принесенных сюда же детей. На первый взгляд, все было сделано выше всяких похвал. Жирная рыжая глина покрывала детские тела, которые держали по двое крепких мужиков, густым и толстым слоем. Указав мужикам встать в нужные места, и отбросив посторонние мысли, Архив закинул голову и громким, гулким голосом завел тягучий речитатив.

О мать-земля, услышь меня
Жизнь забери, что впредь дала.

Медленно, полностью подчиняясь ритму заговора, он начал движение от самого края освещенного кострами пространства по крутой спирали, центром которой были измазанные глиной детские тела. И с каждым шагом, каждым слогом, казалось, земля под ногами тихонько вздрагивала.

И вместе с ней возьми с собой,
Все зло, что вьется над главой.

Лица державших детей мужиков исказились суеверным страхом. Любой из них в тот момент готов был поклясться, что после последних слов тела у них в руках потяжелели на добрый пуд, а глина стала настолько холодной, что заломило руки. Но разжать руки, отступить и покрыть себя вечным позором на глазах у односельчан они и не подумали. Правда, когда Архип отдал жестом сигнал бросать детей в огонь, выполнили они это как-то излишне быстро и рьяно. Но кто мог бы их винить в этом?

Отец-огонь, ты гой еси,
Жар в сердце юном погаси.

Брошенные тела рухнули в центр ярко пылающих костров, разметав тучи сверкающих искр. Но вместо того, чтобы разлететься по ветру или погаснуть на земле, искры эти закружились медленно пульсирующим в такт словам Архипа облаком.

И пусть во тьме, утратят след,
Все те, кто мне алкают бед.

Короткий взмах руки и Семен, и в правду, все понял, отправил шестерых мужиков с ведрами плеснуть ведра в костры, по трое на каждый.

Сестра — водица, кровь мою,
Всю без остатка отдаю,

Те, кто стояли близко увидели, что выливавшаяся из ведер в огонь вода была непривычно вязкой, словно сливки или… кровь. И цвет ее в неверном свете костров казался слишком уж темно-алым.

И с нею пусть уйдет во плес,
И тать, и самый ярый бес!

Вопреки ожиданиям, вода не загасила костры и даже не уменьшила их жар. Да и сама она не взметнулась в небо облаками едкого пара, а словно бы просто прошла сквозь огонь, не повредив ему. Архип выхватил из кармана горсть перьев и швырнул и их следом

О, ветер — детской брат поры,
Мое дыханье забери,

Откуда-то с севера налетел порыв ветра. Мощный и холодный, продирающий до самых костей, он, правда, даже и не думал беспокоить вздымавшееся уже до уровня верхушек деревьев пламя.

За ним умчатся в край иной,
Кто по пятам идут за мной.

После этих строк Архип, уже стоящий около гигантских костров, седлал еще один шаг вперед, прыгнув в первый, не переставая вещать.

Отец — огонь, услышь мой зов,
И разожги во мраке вновь,

Прежде чем затих первый испуганный крик, он выскочил обратно, живой и невредимый, держащий в руках крупный ком спекшейся глины, в которой только с большим трудом можно было признать человеческую фигуру. Бросив свою ношу на траву, Архип нырнул во второй.

Двух душ пылающих огни,
То что забрал, отец, верни.

И вот уже на траве лежат, источая жар две фигуры, а колдун падает перед ними на колени. Рубаха его тлела, в многочисленные прорехи видно, что волосы на груди, руках и даже срамном месте от жара свернулись в комочки, но кожа была чистой, без следа ожогов. Наклонившись над первым куском глины, Архип поднял к небу, сложенный «замком» кулаки.