К забору Архип крался медленно, словно ночной тать, после каждого шага напрягая слух и щуря глаза до рези в попытках заметить хоть что-нибудь. И каждый раз тщетно. Нет, понятное дело, что округа не вымерла: пели птицы, в траве суетились какие-то мелкие зверьки, у лесной опушки мерно гудели ульи. Но все это были обычные, природные звуки. А вот из избы пасечника на мир смотрела только гробовая тишина и полное запустение. Словно бы и не жил там никто.
Собачья конура у главный ворот во двор встретила колдуна оборванной железной цепью и досками, заляпанными чем-то ржаво-красным. Лучший знак, который только и можно ожидать, подумал Архип, медленно приоткрывая калитку. И тут же до глубины своей грешной души об этом пожалел. Во дворе, под небольшим навесом дровника лежали два тела. Детские, скорее всего, младшие сыновья пасечника. Первый без головы, а у второго вообще отсутствовавала вся левая часть торса выше пояса. При этом, если судить по неровным краям ран, их не отрезали и даже не отрывали, а словно бы откусывали громадной пастью с зубами в палец толщиной. Уже успевшей свернуться кровью из ужасных ран были залиты дрова и все пространство перед ними да так густо, что казались тщательно выкрашенными рачительным и богатым хозяином.
Изба хозяина была обычным для этих мест двухэтажным срубом с просторным подклетом для содержания скота. Архип своего хозяйства отродясь не имел, предпочитая за свою помощь брать сразу снедью, а потому обходился без оного, довольствуясь для сохранения тепла тем, что пол его начинался на третьем венце от земли, пространство до которой каждую осень перекладывали свежим сухим сеном, но большая часть жителей деревни предпочитала ютиться со своим скотом под одной крышей. Так и теплее всем было, да и в особо кусачие морозы, а зимы в этих краях излишней нежностью не отличались, возможность справить хозяйство, не выбираясь на улицу, выглядела хорошим решением. Отдельного входа в жилую часть снаружи тоже не имелось, что тоже было делом обычным, а потому до светелки и хозяйских спален надобно было пробираться сквозь стояла для скота. И делать это пришлось чуть ли не по колено в крови. Весь подклет представлял себе подобие пугающих немецких гравюр, некогда виденных Архипом еще в прошлой своей жизни. Тех, где изображаются Ад или, например, нашествие гуннов на Рим. С той только поправкой, что как бы не был умел мастер, а реальность была в тьму тьмущу раз страшнее. Повсюду валялись тела несчастной скотины: безголовые тушки птиц, овцы с зияющими ранами и отсутствующими конечностями, корова, у которой из шеи выдрали огроменный кус мяса, наверное, на полпуда весом. В чудовищной дыре можно было разглядеть обрывки позвонков бедного животного. И все они носили на себе все те же следы чудовищной пасти с огромными клыками.
На ступенях крутой лестницы, идущей на второй, жилой, этаж, Архип увидел кровавые следы. Обычным человеческих босых ног. Небольшого размера, либо огольца возрастом не старше Дарьинова Мишки, либо девки. Следы вели наверх. Туда, где на верхней площадке ничком лежал мужчина. По дюжему сложению Архип узнал Матвея, пасечника. Наклонившись и перевернув тело, что удалось не с первой попытки, поскольку лужа крови под ним уже схватилась и рваные ошметки рубахи успели основательно присохнуть к строганным доскам, Архип посмотрел в искаженное ужасом и болью лицо:
— Ээх, Матвей Георгиевич, зря ты на меня понадеялся, — колдун с болью в сердце перевел взгляд на разодранную в клочья грудь Матвея. Выглядела она ужасно: проломленные внутрь ребра и словно бы выгрызенные внутренности, торчащие во все стороны обломки костей и позвоночника, ошметки мяса. — Не попить тебе уже медку сладкого на свадьбе дочери-красавицы.
Закрыв мертвецу глаза, Архип поднялся и продолжил поиски. Рядом с мужчиной нашлось еще одно тело, изуродованное настолько, что и не опознать, но, поскольку оно принадлежало не девке, было понятно, что это жена хозяина. А вот Агнию колдуну найти не удалось. Верхний этаж представлял собой обычный шестистенок с печью в середине и двумя комнатушками позади. В одну из них как раз тащились кровавые следы. С силой толкнув дверь, колдун с топором наизготовку ввалился внутрь. И замер, глядя на несколько бревен, по которым били с такой силой, что вырвали из замков, внизу, на стороне двора, обращенной к лесу, плетень был вывернуть. Убивец, кем бы он ни был, пришел сюда за дочерью хозяина, и без сомнения ее забрал. Архип запретил себе даже думать о том, зачем может быть нужна молодка чудовищу, способному походя откусить голову барану.