— Мда… — протянул староста, поскольку собеседник замолчал, видимо, ожидая реакции, а Архип погрузился в свои мысли. — Дела… А третий?
— А третий случай третьего дня был. Народ уже на взводе без меры, а потому матери с детей вовсе догляд спускать перестали. С матерями да свекровями сговариваться стали, по очереди сидят, ни на минуту не оставляют. В общем, вроде даже помогло, неделю почти ничего не случалось. А потом… — он устало махнул рукой. — В общем есть у нас семья. Была то есть. Мишка да Ялка. Молодые, прибились сразу семьей прошлым летом. С другой губернии, вродь. Родни нет у нас. В общем, некому им помочь, подменить было. По первости им соседи прикрывали, смотрели за мальцом, пока Ялка хоть час, хоть два поспать могла. Но народ устает, и в тот день не смог никто придти, сами на износ уже. Мишка-то в шахту ушел, а жену с ребенком с двух сторон заперли, изнутри на засов, а снаружи возжой под дверь. Окна тоже. Никому не выйти было… — он замолчал, тяжело покачав головой. — В общем, в избе той пожар начался. Как? Почему? А Господь его ведает. Соседи дым увидели. Пока прибежали, пока двери выломали, пока затушили, внутри уж выгорело все. Ялку, точнее, тело ее, нашли, а вот от ребеночка ни следа. Не было его там. Мишка- бедолага, как новость узнал, так сходу в колодец, даже вякнуть никто не успел. Не знаем, как теперь быть, Архип Семеныч. Народ уже на грани, того и гляди разбежится весь. Да и сам я, скажу по-честному, боюсь. У меня ж невестка старшего на сносях, со дня на день разрешится. Я их в город следом за Паранькой отправил, с ними же еще двух баб, что с мелкими, а тамощних дворовых в имение вызвал. Но так нельзя ж бесконечно делать. Городской дом небольшой, всех не спрятать. Помоги, Архип Семеныч, ты в этом деле сведущ.
— Помочь бы, Архип, — медленно проговорил староста, видя что колдун продолжает о чем-то мучительно размышлять. — Пантелеймон Аркадьевич не обидит, так ведь?
— Не обижу, Богом клянусь, и тебя не обижу, и общину награжу.
Так вот чего староста суетится, хмыкнул Архип. Андрей Семеныч мужик хозяйственный, раз поставили его старостой, значит, в первую очередь о своей общине печься надо. Мелкий дворянин — не ахти какая рыбешка, конечно, и деньгами большими не ворочает, но у него рудник есть, а железо по сходной цене прикупить никогда лишним не будет.
— Сперва до меня доедем Пантелеймон Аркадьич, — медленно поднялся со стула колдун. — Запасы пополнить надобно, да соберем чего важного, а потом и тронемся в путь. Ты ж на санях?
— Да, Архип Семеныч, конечно, домчу с ветерком, — помещик вскочил следом. На лице его читалось огромное облегчение. Еще бы, в этих землях свободные крестьяне для работы в руднике не валялись и терять даже часть «своих» деревенских он ни в какую не хотел. А какой мужик согласится с деревне жить, где детей воруют? Лучше уж в город на заработки подаваться. Или в Крапивино с семьей, благо там земли немеряно, только руки нужны, да и нечисть если шалит, то нечасто и недолго, спасибо собственному колдуну.
На том и порешили. Накинув шапку и тепло попрощавшись с женой старосты, как всегда надававшей «в дорожку» снеди, колдун с помещиком вышли на двор, где стояли прогулочный сани с впряженной в них лошадью, да не простой рабочей клячей, а настоящим породистым рысаком. Мог себе позволить Пантелеймон Аркадьевич держать лошадей только для езды, чем беззастенчиво и пользовался.
Дома Архип, как обычно, собирался со всем тщанием, сложил разных бутыльков да горшочков, травы разные, никогда не знаешь, что понадобится. С величайшей аккуратностью, стараясь никоим образом не коснуться острия, упаковал крупную двузубую вилку, клубок веревки да несколько цветных лент.
— А там что, Архип Семеныч? — Пантелеймон, оказавшись в мастерской колдуна вел себя, словно ребенок в кондитерской лавке. Он постоянно ходил от одной полки к другой, разглядывал все, иногда задавал вопросы. Сейчас его любопытство вызвал необычный продолговатый ящик, обмотанный поперек и вдоль несколькими железными цепями, запертыми на массивный висячий замок.
— Там? — скосил глаза Архип, в тот момент выбирающий между двумя флаконами, покрытыми только одному ему ведомыми символами. — Там топор.
— Топор? — недоверчиво переспросил Пантелеймон, подозревая насмешку.
— Ага, топор, — подтвердил колдун и забросил в сумку оба бутылька. — Обычный такой топор. В лесу по осени нашел. Древко все старое, растрескавшееся, лезвие ржа поела, но, что характерно, все еще остер, аж бриться можно.
— Ишь ты…
— Ага. А главное, что куда его не сунь, где не оставь, всегда возвращается. Я его и в Черной топил, и с утеса в горах бросал. Даже к мужикам попутным в город подбрасывал. Все едино, едва подумаю, что мне нужен топор, так вот он, миленький, откуда не возьмись рядом лежит. Как собака. Только что хвостом еще не виляет. Возможно, зря.