— Эй, Архип Семеныч, — раздался голос из лаза. — Подай голос, все ли в порядке?
— Да, Пантелеймон, — ответствовал Архип, с усиливающейся тревогой наблюдая, как округляются глаза жихаря. — Я нашел детей.
— Они… Они… живы? — кузнец. Понятное дело, этот о внуке беспокоится.
— Живы, живы, Игнат. Дай немного времени, я их вынесу.
— Господи Иисусе и Пресвятая Богородица… — забормотал кузнец, но Архипа куда больше интересовало довольное выражение, проступающее на обожженной солью роже нечисти.
— Не желаешь поведать мне, чему ты так возрадовался, тварь? — медленно, стараясь соблюдать спокойный тон, произнес он, прекрасно понимая, что сейчас любые угрозы не возымели бы действия. Такова уж была суть потустороннего мира, с которой должен был считаться каждый, кто ведем с ним дела. В нем не действуют законы или обычаи, да и как им работать, ежели у каждого рода они свои, но действует нерушимость слова. И так же как осенью он на клятве поймал омутинника, сейчас данным словом связали уже его. Не прослыв клятвопреступником, он не смог бы сделать с жихарем ничего. И скрыть отступничество не получится, нарушенное слово навсегда останется с колдуном невидимым, но явным для каждого, кто умеет видеть, несмываемым следом.
Жихарь внимательно посмотрел на человека и премерзко оскалился.
— Прости, колдун по имени Архип, — рябая рожа его скорчилась в бесплодных попытках изобразить печаль. — Но нет. Поведаю тебе только, что ты заинтересовал того, кто куда могущественнее и меня, и тебя. И у него есть на тебя свои планы, колдун по имени Архип, — жихарь булькающе захихикал.
Архип согласно кивнул. Глупо ожидать от нечисти, которую ты только что изощренно пытал и угрожал, доброго отношения.
— Ты в своем праве, — признал он и промолвил Слово. Противно осклабленная в победной злорадной ухмылке рожа жихаря исчезла в ослепительно-голубом всплеске. Нечисть была куда крепче человека и за жизнь цеплялась так, что никакой животине не снилось. Но Слово оно всегда было Словом. И от ран, наносимых Им одинаково страдали и люди, и нелюди, и нежить. Обезглавленный толстопузый трупик, отклеившись от железного болванчика рухнул на земляной пол. Чары удерживали только живую нечисть, а мертвяк их не особо интересовал. Вытерев с разбитых губ кровь, Архип прислушался. Так и есть. Внимательный взгляд, прежде преследовавший его вернулся. Значит, он замечает колдуна только тогда, когда он прибегает к Истиной Силе. Интересно, это и есть тот самый таинственный «хозяин» жихаря?
— Планы, говоришь, — пробормотал колдун ногой запинывая тело нечисти в уже угасающий костер. Поддерживаемый только жихарем он в ближайшее время должен был погаснуть. Но его тепла должно было хватить, чтобы похоронить нечисть, согласно его обычаям. Слово нужно держать. — Ну посмотрим, что там у тебя за планы…
Глава 14
Проверить детей было не сложно: зажать каждому в ручонку по кусочку холоднокованного железа, да приложить святой крестик ко лбу, вот и вся недолгая. Нечисть от такого соседства бы не выдержала, выдала бы свою противную природу. А эти ничего оказались, обычные младенчики, вполне себе человеческие. Покончив с проверками, торопясь, пока не погас костер и в свои права не вступили тьма и зимний холод, Архип подхватил зыбки, и по одной, лаз все еще был слишком узким, чтобы по нему спокойно ходить, перенес их в заботливые руки односельчан.
А потом в эти же руки передали и его самого. Едва пережившего медвежью хватку растроганного Игната, а треск ребер, кажется, можно было услышать даже в Крапивине, Архипа перехватила его дочь, и делом доказала, что яблоко от яблони падает очень близко, и дочка кузнеца умеет гнуть подковы не хуже отца. Даже если это подковы из одного недостаточно ловко уклоняющегося от объятий колдуна. А потом был еще и не уступающий ни размерами, ни статью домочадцам муж Авдотьи. А потом прибежал и Панкрат, дворовой Пантелеймона, отец первого похищенного, тот вообще давно своего ребенка похоронил, а потому был готов Архипу хоть ноги целовать, хоть последнюю рубаху сорвать да подарить. Да и все остальные жители Рудянки, обрадованные после пережитого, так и норовили гостя потискать, а бабы, так и вообще расцеловать. Такой уж простой люд во всем времена. Все они делают до скрипа: ежели радуются, то скрипят кости в объятиях, ежели злятся — то уже сжатые зубы. В общем, когда помещику-таки удалось отбить Архипа у не на шутку разбушевавшегося в выражении благодарностей люда, вид тот имел весьма помятый, хотя и довольный, словно дорвавшийся до крынки со сметаной кот.