— Чтоб у тебя язык отсох, — столь же привычно ругнулся священник. — Я свой обет блюду и жене единственно верен.
— Ну блюдешь и блюдешь, — хмыкнул Архип и с любопытством приподнял край покрывала. Господь Вседержитель и все его ангелы! Все выпуклости были идеально выпуклыми, а все вогнутости идеально вогнутыми, не бывает в природе таких идеальных линий, она ж словно из-под резца античного скульптора вышла. Придраться совершенно не к чему. Разве что к легкому черному пушку, угнездившегося в ложбинке между грудей, в подмышках, пупке и на лобке девушки. Но в том не было ее вины, поскольку этот «пушок» тут же уставился на колдуна мириадами крошечных паучьих глаз. — Да… — протянул он, — кажется я начинаю к этим глазенками привыкать..
— Что, Архип? — удивленно переспросил поп, услышавший бормотание.
— Говорю, что согласен с тобой. Та же эта дрянь, что тогда у цыганенка была, когда он в чудовище немертвое обратился.
— Что будем делать Архип? Ведь сожрет девку хворь эта.
— Ежели ничего не будем делать, то однозначно сожрет и не подавится. Но и я никогда прежде с таким не сталкивался, средств у меня супротив нее особо и нет.
— Так что? Все зазря?
— Ну зазря не зазря, — задумчиво пробормотал колдун и перед глазами его встало окровавленное лицо Агнии, другой совсем еще молоденькой девчонки, принявшей мучительную смерть по вине такой же вот странной черной «плесени». — А попытаться стоит.
По прикидкам колдуна сейчас как раз луна пошла в убыль, а значит для колдовства на исцеление да избавления от несчастий время лучше не сыскать. Отдав Григорию указание отловить пару ребят, да перед самым закатом принести девку к Архипову дому в баню, он отправился готовить все необходимое для ритуала. Первым делом заскочил к старосте, где поведал о произошедшем в Рудянке, да передал уже собиравшимся в обратный путь Игнату с Митькой согласие Григория. Оттуда зашел в кузницу, там взял нож. Плохонький, не точенный, но этого и не требовалось. Главное, чтоб еще по назначению не использовался. Потом в купеческую лавку. А там Дарья. Слегка помиловавшись в кладовке с полюбовницей, вроде и не молод уже, а иногда подбивает на такие вот глупости, приобрел два фунта соли, что поделать, соль — она первейший помощник в колдовстве, без нее никуда, несколько листов писчей бумаги побелее, да новую мочалку, отправился домой, топить баню.
В бане, естественно, уважил банника, чтобы тот не помешал ритуалу, растопил печь и натопил несколько кадок талой воды. Причем выбирал самый белый, самый чистый снег, чтобы, по возможности, без листьев и травы, без печной сажи. К темноте принесли девку на носилках, кутанную в шкуры, чтобы не заморозить. Архип распорядился уложить ее на полог и выгнал всех, включая Григория за порог. А зевак, признаться, собралось, как всегда, предостаточно. Помимо Дарьи с Мишкой, Григория да старосты с женой заявилось еще человек с десяток. Тех что посмелее, так-то к дому колдуна без нужды старались не бегать. Сбросив с девицы все покрывала и в очередной раз невольно залюбовавшись ее точеной фигурой, Архип сам разделся, оставшись только в исподнем, все-таки в бане было очень жарко, и поставил на печь сковороду.
Высыпав в сковороду всю приготовленную соль, он принялся медленно посолонь мешать ее ножом, медленно и размеренно напевая заговор:
Колдовство бывает разных сортов. Есть церковное, христианское, пусть попы никогда и не признаются, но это именно оно, колдовство самое настоящее. И зиждется оно на непоколебимой вере в Христа. Поэтому иной мужик может две палки поперек сложить и упыря трусливым зайчишкой по полям гонять, а другому хоть самим митрополитом освященную раку с мощами всучи, так он ей только что по башке нечисть постучать и сможет, больше пользы никакой.
Бывает колдовство, основанное на Словах. Что это за Слова такие и откуда они взялись доподлинно никто и не знает. Кто-то говорит, что то речь ангелов, а кто-то, что язык, на котором Адам все сущее по заданию Господа именовал. И что утратил он ее когда из Эдема был изгнан. Так ли это Архип не знал, но видел существ, которые утверждали, что древнее не то, что Адама, но и самого Создателя, и они эту речь разумели, как мы русский, а ли как неметчина свою тарабарщину. В любом случае, людям от той речи остались лишь крошки, несколько Слов, из которых составлялись самый могучие, сложные и опасные заклинания.