Едва отзвучала последняя строка немудреного заговора, как ощущение недоброго пристального взгляда из леса пропало, как и давление чужой воли. Архип удовлетворенно хмыкнул. Нередко молва приписывала колдунам и ведьмам умение обращаться в самых разных животных от ворон и кошек до медведей, а то и вообще всяких прочих мифических бегемотов. Естественно, это было невозможно. Таков уж был порядок вещей, заложенный Создателем, что в нем ничего не бралось из ниоткуда, и вникуда не уходило. От того взрослому человеку никогда не стать кошкой, разве что кошка та будет размером с доброго теленка. Но все-таки некая толика правды в этих слухах была: колдун не мог менять свою суть и обращаться в животное, но мог заставить окружающих в это обращение поверить. Вот и сейчас, для любого стороннего зрителя, буде он случился бы в этих местах, Архип, накинув на плечи расшитый платок, скукожился до размера детского кулачка, оброс шестью и обзавелся длинным хвостом. В общем, превратился в самого настоящего мыша. Естественно какую действительно мощную погань этим не обмануть, но вот от невнимательного поверхностного взгляда, или просто всяческой мелочи лучше средства и не сыскать.
Теперь, разобравшись с первой трудностью, необходимо было определиться с направлением движения. Для этого Архип вытащил из сумки волшебный клубок, изготовленный им как раз для подобных случаев, и уже не первый год исправно несший свою службу, и зашептал над ним заговор:
А потом еще раз. И еще. И еще… Где-то на задворках разума промелькнула мысль, что давно уже остались позади времена, когда молодой чернокнижник Архип, которого тогда, конечно же, звали совершенно иначе, с патетическим видом читал многосложные вирши с размером, настолько странным и непривычным, что вызывал головную боль, на языке более древнем, чем древнейшая из описанных в умных книгах империй. Вирши, где каждое неправильное ударение, каждый ошибочный слог грозил обрушить на человека неописуемые опасности. Вирши, которые надлежало читать во время непередаваемо мерзких и сложных ритуалов, считавшихся древними даже во времена легендарных Та-Хемета, Ашура и Лемурии. Да и цели его стали приземленнее… Раньше он мечтал о всемогуществе и власти, о рабах и прислужниках, а теперь, вот, читал слепленные сикось-накось на ходу четверостишия, чтобы найти потерявшихся в колдовском лесу детей безмозглого пьяницы. А самым забавным, что он уже и не мог сказать теперь, какая жизнь ему более по душе, даже приставь кто ему к горлу нож.
Наконец, клубок в руках задергался, словно живой, норовя вырваться из рук. Архип наклонился и выпустил его. Упав на землю, оберег закрутился волчком, заметался по сторонам, словно собака, вынюхивающая след и, наконец, определившись, споро покатился по кромке леса. Колдун быстрым пружинистым шагом, иногда переходящим на легкий бег двинулся следом. Спустя примерно полста саженей, клубок резко развернулся и юркнул в глубь леса по малоприметной тропинке. Архип, не сбавляя темпа, бросился следом, ловко уворачиваясь от веток разлапистых елей. В лесу было куда более свободно, чем казалось снаружи, а густой колючий подлесок на проверрку оказался всего лишь зарослями шиповника. Неожиданно вернулось ощущение внимательного постороннего взгляда. Колдун встал столбом, готовый в любой момент защищаться или бежать, если в том возникнет необходимость. В нескольких аршинах от него, четко послушный воле хозяин, замер и клубок. Архип прислушался к ощущениям. Чужое внимание было явственным и довольно сильным. Но это не было совсем недавно испытываемым у опушки. Те внимание было злобным, полным ненависти и желания прогнать чужака подальше, а здесь было какое-то даже слегка добродушное любопытство. А еще Лес не скрывался, наоборот, он старался напугать, подавить, заставить броситься наутек. Здесь же наблюдающий действовал очень нежно, едва заметными касаниями. Простояв полсотни ударов сердца на месте, Архип молча пожал плечами — раз наблюдающий не желает причинять ему опасность, значит не до него. Хочет смотреть — пусть смотрит. И отдал мысленный приказ клубку продолжать путь.