Вернулся второй пилот.
- Ну как? - спросил Галочкин.
- До земли...
Я пошел к себе и лег на койку. Могли ли они не заметить Вилю, когда «утюжили» тундру на вездеходах? Как ни странно, обзорность в тундра ограниченна. Можно, ничего не подозревая, идти по водораздельной равнине - и вдруг прямо перед ногами открывается долина большой реки. Пятиметровое повышение рельефа способно закрыть половину круга обзора. В тундре хозяйничают миражи и оптические обманы: лежащая на горизонте гора, на которую вы взяли ориентир, при приближении оказывается холмиком высотой в несколько метров. Виля мог находиться за поворотом реки, когда вездеход пересекал ее долину, он мог при этом кричать и даже стрелять из ружья - мотор вездехода заглушает все внешние звуки. Поэтому мы надеялись, что Виля жив, но еще не обнаружен. Ведь человек имеет поразительный запас прочности и может выжить в невероятных обстоятельствах, успокаивал я себя и вспоминал историю с Мертвецом.
...Вечером 31 августа 1958 года на Оленеке промывальщик Зайцев прибежал в лагерь и закричал каюрам:
- Поехали мертвеца привезем!
- Зачем мертвеца везти будем? - спросил рассудительный бригадир каюров Афанасий.
- Да он еще живой!
Зайцев со студенткой Ирой Рябковой, возвращаясь из маршрута, чуть не наступили на охотничье ружье, лежавшее прямо на гальке. Невдалеке щипала траву белая лошадь без седла и узды. Лошадей в этих местах никогда не бывало. Зайцев хотел выстрелить в воздух, чтобы вызвать хозяина ружья, но тут увидел в береговом обрывчике неглубокую нору, откуда торчала какая-то бесформенная масса: тряпье, полузасохшие ветки... Все это едва заметно шевелилось. Поборов страх, Зайцев запустил руки в нору и без усилия вытащил человека.
Если читатель видел фотографии узников Освенцима, то нет нужды описывать портрет этого человека. Он не мог говорить, и невозможно было даже понять, какого он примерно возраста. Когда его привезли в лагерь, то первые день-два ему давали по ложечке чаю со сгущенкой, да он и не хотел есть, но вскоре в нем проснулся нечеловеческий аппетит. Наш гость выл и плакал, требуя еды. Вот когда он начал кричать и, следовательно, поправляться, мы и стали между собой именовать его Мертвецом как бы в насмешку над уходящей от него смертью.
Он был рабочим крупной разведочной экспедиции, поселок которой стоял далеко к югу отсюда. В середине июля группа рабочих с трактором и лошадью выехала в лес на заготовку дров километров за десять - двенадцать от своего лагеря. Вечером, загрузив дровами тракторные сани, бригада направилась обратно, а нашему знакомому велели остаться до утра охранять заготовленный лес. Проводив товарищей, он поел, покурил, а потом чего-то заскучал и решил тоже вернуться домой. Дороги он не знал, но, так как в лагерь вел только что проложенный тракторный след, без всяких сомнений сел верхом и поехал.
У него не было часов, и он не знал, сколько было времени, когда он начал подозревать, что едет не по свежему следу. Он слез с лошади, внимательно посмотрел след и убедился, что в углублениях, оставленных траками, стоит неповрежденная трава, не только молодая, но и сухая, прошлогодняя.
Как мы потом узнали, его искали долго и настойчиво. Только через месяц с разрешения вышестоящих органов поиски прекратили. Были составлены полагающиеся акты, а вещевой мешок пропавшего и заработанные им деньги переслали жене. Начальники получили взыскания (еще более сурово они были наказаны, когда человек нашелся, за преждевременное прекращение поисков).
В первые дни он не плутал на месте, а все время двигался на север и быстро очутился так далеко, что никто не мог предположить. Район поиска был южнее. Он и сам недоумевал, куда вдруг делся лес и почему кругом открытые пространства. Иногда с водораздела открывались вдали долины крупных рек - нечто выделяющееся на однообразном фоне тундры. Выло ощущение, что там жилье, он спешил туда, но встречал лишь скалистые обрывы или группы небольших деревьев. Часто попадались следы лагерей: консервные банки, щепки, куски газет, иногда совсем недавние. Однажды он нашел пачку соли, но солить было нечего: один раз он промазал по куропатке, в другой убил поморника (поморник не куропатка, это полкило сухожилий, гладких перьев и полых костей - совершенный летательный аппарат), третий патрон так и носил с собой. День за днем он терял силы, а лошадь, напротив, отъелась без работы. В одно утро человек не смог поймать лошадь. После этого он уже шел пешком, а белая лошадь следовала за ним в некотором отдалении, не отставая, но и не даваясь в руки. Часто вечерами - уже появились вечера и ночи: шел август - он видел далеко в вышине рейсовый самолет Москва - Тикси и в отчаянии грозил ему кулаком. А потом он кое-как выкопал нору и залег умирать.