— Почему бы и нет.
— Отлично! Нас уже ждут, как раз пятый нужен был. Пошли.
Я повернулся к девушкам, но даже не успел ничего сказать. Они и так поняли, что им следует держаться в пределах допустимых ограничений. Лидия едва заметно кивнула, а Алиса лишь смотрела на меня широко раскрытыми глазами, все еще не придя в себя.
Мы отошли от них, и как только шум зала немного отступил, Корней, не выдержав, хлопнул меня по плечу.
— Ну, выкладывай, старина, как ты это провернул? — его голос понизился до заговорщицкого шепота. — Приволочь с собой двух девиц, которые, я уверен, мечтают выдернуть тебе кадык при первой же удобной возможности. Что это, стокгольмский синдром в ускоренном режиме?
Я хитро улыбнулся.
— Секрет фирмы, Корней.
Он громко рассмеялся, привлекая внимание проходящей мимо пары.
— Ах ты хитрый лис и ловелас! — он погрозил мне пальцем. — Ладно, храни уж свои секреты. Но выглядит это чертовски интригующе.
Мы прошли через высокий арочный проем и оказались в другой части дома, где атмосфера была совершенно иной. Здесь, в просторной библиотеке с высокими книжными шкафами, царил полумрак, а воздух был пропитан запахом кожи и дорогого табака. Я слышал, как под потолком активно гудели вытяжки.
Вдоль стен стояли различные игровые столы: за одним резались в преферанс, за другим в двадцать одно, чуть поодаль виднелась привычная моему миру рулетка. Но нашей точкой назначения был большой круглый стол для покера под отдельным абажуром, дававшим на зеленое сукно мягкий свет.
За столом в ожидании сидели двое мужчин и одна женщина. Память услужливо подсказала, что это была старшая дочь Муравьевых, Ангелина. Она была одета в очень элегантное, при этом достаточно открытое шелковое платье цвета ночного неба с глубоким вырезом. В руке она держала сигарету с длинным мундштуком. Девушка кокетливо поглядывала на окружающих.
Мы подошли к столу.
— Приветствую, господа, — сказал я, кивнув.
— Я нашел нам пятого! — радостно заявил инквизитор.
— Ну наконец-то, — пробурчал мужчина лет сорока пяти с козлиной бородкой и в очках в круглой оправе, чем-то напоминавший внешне Зигмунда Фрейда. — Я уж думал, до завтра ждать будем. Как дела, Громов? — спросил он. — Сто лет в обед.
— Работы полон рот, — ответил я, попутно роясь в памяти. — А недавно еще эльфийку убили, так что скучно не было от слова совсем. Сам понимаешь. А у тебя что нового?
Мужчина сочувственно покачал головой. Это был Арсений Вяземский, известный в узких кругах психоаналитик и коллекционер античных монет. Говорили, что он мог разговорить даже камень, но брал за свои услуги столько, что дешевле было бы этот камень позолотить.
— А! — Арсений отмахнулся. — Могу сказать то же самое. Работа. Вот, впервые за месяц удалось разгрести все дела и выбраться в люди. Раздавай уже, чего стоишь столбом, — обратился он к крупье, что до этого времени и вправду не пошевелился ни разу.
Крупье, словно очнувшись от транса, кивнул. Его руки пришли в движение. Колода карт зашелестела, заплясала в его пальцах с завораживающей ловкостью, и вот уже по две карты легким щелчком легли перед каждым из нас на зеленое сукно.
Я поднял уголки своих карт, оценивая расклад. В этот момент Ангелина, выпустив тонкую струйку дыма, повернулась ко мне.
— Давно не виделись, Виктор, — ее голос был низким, с легкой хрипотцой. — Как там твоя… подружка? Почему не привел ее с собой сегодня?
Я почувствовал подвох в ее вопросе, в издевательской паузе перед словом «подружка». И тут же ощутил на своей голени легкое касание чужой ногой. Нога в шелковом чулке медленно, почти лениво скользнула вверх по моей брючине.
Я поднял на нее глаза. Взгляд скользнул по сидящему рядом с ней мужчине. Павел Трубецкой, второй сын крупного сталелитейного магната. Возглавляет крымский филиал Холдинга «Трубецкой и К». Молчаливый, безупречно одетый аристократ лет тридцати. Он, казалось, ничего не замечал, полностью сосредоточившись на своих картах.
— Так сложились обстоятельства, — ответил я ровным тоном.
Ногу я убирать не стал. Вместо этого я попытался порыться в памяти, чтобы понять, что связывало Ангелину Муравьеву и Громова, но наткнулся на пустоту. Никаких вспышек, никаких обрывков. Словно этой части его прошлого просто не существовало. Но ее взгляд говорил о многом. Она смотрела на меня не просто кокетливо, а с каким-то вызовом, почти хищно, словно оценивая свою собственность.
В моей руке была пара четверок. Не густо. На стол легли первые три карты: двойка, пятерка, шестерка. Опасный расклад, открывающий кучу возможностей для стрейта.