– Я прочитал…
– Стало быть, теперь мы по одну сторону?
Горин кивнул.
– Повидался с дочерью?
– Вы следите за мной?
– Ни в коем случае. У нас везде свои люди. Как она?
– Она меня не узнала.
– Должно быть, ты сильно изменился. Я должен раскрыть карты. Предпочитаю честную игру. Наша встреча не состоялась бы никогда, разве что при других обстоятельствах. Но и то, вряд ли. У тебя на меня ничего нет, и едва ли появилось бы. В том мире, куда НОВА хочет засунуть руки, есть нечто более могущественное, чем «Странники». Мы почти ничего не знаем о нём. Но он назвал тебя.
– О ком ты говоришь?
Ларин пожал плечами.
– Будь я религиозным, сказал бы, что это бог. Но я реалист, поэтому не знаю, что и ответить. Он называет себя «Архитектор». Сказал, ты всегда к нему приходишь.
Модель № 723
В машине они ехали втроём. Из-под повязки Горин ничего не видел. «Вынужденная мера», – увещевал Ларин. В салоне пахло бензином. Автомобиль гремел всеми болтами, налетая на выбоины. Водитель перед ними даже не притормаживал. Больше скорость, меньше ям.
Ларин, сидевший рядом на заднем пассажирском, был в приподнятом настроении и болтал без перерыва.
– Странно всё получается, Горин. Мы мечтали о другом будущем. Летающие машины, роботы, искусственный интеллект, квантовые компьютеры, и чтобы дома не строились, а печатались на промышленных принтерах. Знаешь, как называли в начале двадцатого века человека будущего? Homo sapiens autocreator. Человек разумный, создающий себя. Ну, хорошо, большинство пересело на электромобили. Появились автономные военные роботы. Да, есть квантовые компьютеры. Люди улучшают тела. Я знаю человека, который вживил себе в пятки сейсмодатчики. Говорит, так он чувствует вибрации планеты. Но мы же мечтали не только об этом, правда? Нет войне, нет границам, нет загрязнению воздуха и морей, – вот лозунги нашей молодости. А ничего не поменялось. Стало ещё хуже. Мы наблюдаем, как мир скатывается к безумию и тонет в крови. Мы же все больны, Горин! Открой учебник психиатрии, на каждой странице – диагнозы нашего времени. Мы вернулись к тому, с чего начинали: диктатура, доносы, бесправие, расстрелы, целые народы объявлены врагами народа, концлагеря. Скольких ты отправил в лагеря, Горин?
Дмитрий открыл рот, чтобы ответить «ни одного невинного», но Ларина несло, он все говорил, говорил, говорил…
– Прости меня за откровенность, но я ненавижу эти флаги. А они везде, на каждом углу. Особенно по праздникам. Меня просто выворачивает от них. Вы даже мой любимый город превратили в цифровой концлагерь. Везде камеры, любой твой шаг анализируют нейросети, районы поделены на зоны, и если у тебя высокий социальный рейтинг, ты ходишь везде, если низкий, только в допустимых пределах и не дай бог сделать шаг на закрытую территорию. А неграждане, те вообще не могут покинуть гетто без разрешения. Мы мечтали о рае, а создали ад.
– Рая без ада не бывает. Тем более всё, о чем говоришь, меры временные и чрезвычайные. Война рано или поздно закончится, сопротивление будет подавлено. Тогда мы начнём строить ту жизнь, о которой мечтаешь не только ты.
Ларин рассмеялся.
– Ты в это веришь? Не думал, что настолько наивный. Или тебе мозги перепрошили?
– Я живу своим умом. В конце концов, в чём ты меня хочешь обвинить? Что я не на твоей стороне изначально? Как знать, может, мы живём ради одной цели, только методы у нас разные. Вы больше болтаете, я – делаю, главное, верю в то, что поступаю правильно.
Горин кривил душой. Не такой он и дурак, чтобы откровенничать с первым встречным. Между тем, о чём он говорил и думал, лежала непреодолимая пропасть. Внутренний голос, – его вторая половина, он считал её худшей, – подсказывал, что затеянная Лариным игра может оказаться проверкой на лояльность партии. Осторожность в словах не будет лишней.
– Приехали, – подал голос водитель.
Машина содрогнулась всеми железками, когда двигатель заглох. Горин стянул повязку, и некоторое время щурился от яркого солнца. Молчаливый водитель, коренастый азиат в кожаной лётной куртке, закурил, взобравшись на капот. Он беззастенчиво разглядывал Дмитрия без тени презрения или ненависти. Инспектор был для него вроде экспоната из другой, недостижимой жизни. Ларин гремел чем-то в багажнике, – очевидно, там ещё та помойка, – погрузившись в него по пояс. Горин огляделся. На месте, где они остановились, заканчивалась ухабистая дорога. Дальше глухой стеной стоял сосновый лес.
– Где мы? – сказал Горин.
– Здесь наше укрытие, – Ларин захлопнул багажник.
В руках он держал разломанное надвое охотничье ружьё. Азиат спрыгнул с капота, щелчком отправил окурок под колесо, смачно сплюнул и оскалился, не сводя глаз с инспектора.