– Давай наверх, – Ларин рванул с места и проворно вскарабкался на обезглавленный танк. Горин прыгнул следом. И вовремя: собаки с оглушающим рёвом бросились к ним.
Но произошло нечто странное. Не пробежав и пяти метров, псы поприжали уши, заскулили, и обратились вспять. Послышался далёкий шум мотора.
– Сегодня нам повезло! – Ларин с хохотом спрыгнул. За стенами протрещали автоматные очереди, послышались голоса. Максим протяжно свистнул. Горин сел на броню. Сердце бешено колотилось.
– Они бы разорвали нас, – проговорил он.
– Да, точно. Я видел, как бывает. С тех пор мы не суёмся сюда без оружия.
– Патронов надо брать больше, – процедил Горин сквозь зубы.
– Ты бы тоже мог достать ствол, – он, широко улыбнувшись, похлопал по карману куртки.
– Приберегу, – огрызнулся Дмитрий.
Модель № 847
Когда они вошли в просторную светлую комнату, человек, сидевший в кресле напротив окна, повернулся. Горин замер от неожиданности. Кольцев!
– Александр Георгиевич? – Дмитрий не поверил глазам, голос дрогнул.
Это казалось невозможным. Он стоял напротив учителя, наставника, единственного друга, – да, Ларин прав, – бесследно исчезнувшего больше десяти лет назад. Призрак, сон? Мысли перемешались.
– Понимаю, я – последний человек, которого ты ожидал здесь увидеть.
– Я думал, вы погибли…
– Иногда нужно умереть, чтобы стать другим.
Кольцев жестом показал удивлённому Ларину оставить их наедине.
– Но почему? Вы были лучшим, – сказал Дмитрий, когда Максим вышел.
– Я устал врать, – он поднялся, подошёл к Горину и крепко обнял его, – присядь. Нужно многое тебе рассказать.
Пока Кольцев наливал чай, Горин не сводил с него взгляда. Казалось, время не властвовало над этим человеком. Несмотря на пепельные волосы, каждое его движение оставалось наполненным силой и мощью, одним словом – глыба. А этот густой, чуть с хрипотцой голос, – просто смерть бабам.
В своё время Кольцев по известной только ему причине выделил Горина из почти двух сотен офицеров первого курса академии, разглядел в нём нечто такое, что предопределило их дружбу на долгие годы.
– Мне не хватало вас, – признался Горин.
Чай оказался зелёным, – Дмитрий терпеть его не мог, – но будь в чашке хоть кипяток, не заметил бы, ни вкуса, ни запаха, завороженный кумиром, так внезапно вернувшимся в его жизнь.
– Ты хорошо усвоил мои уроки. Сделал блестящую карьеру, тебе есть чем гордиться. Учителя должны вовремя отпускать учеников.
– Но не так. Вы просто исчезли. Я похоронил мать, отца, жену, сына, вас…
– И ты выстоял.
– Вопрос, какой ценой. Я как будто не существую.
– Сильные люди подвергаются порой тяжёлым испытаниям, и те, кто выдерживает, поистине несокрушимы. Как говорил Сенека, ни одно зрелище не доставляет столько удовольствия богам, как вид высшего человека, сражающегося с обрушившимися на него несчастьями, лишь это позволяет ему познать свою силу.
– Только достойных людей следует посылать на самые опасные позиции и доверять им исполнение наиболее сложных заданий, трусливых и слабых же лучше оставлять в тылу. Тоже он.
– Блестяще! Не терял времени даром. Сильные нужны сейчас, как никогда. Поэтому не будь мальчишкой. Не время для эмоций.
– Значит, за Национальной освободительной армией стоите вы?
– Отчасти. Я тебе скажу так: НОА – миф.
– Не понимаю.
– Всё понимаешь. Пока партия борется с мнимым сопротивлением, прилагая неимоверные усилия, мы в безопасности и делаем действительно важные вещи.
Горин поставил опустевшую кружку на столик рядом с диваном, на котором сидел. Кольцев устроился на простом офисном стуле, опёршись локтем на край стола. Дмитрий помнил: в такой непринуждённой позе тот любил читать лекции. Значит, разговор будет долгим.
– Что же важно, полковник? – сказал он.
– О, не называй меня так, – рассмеялся Кольцев, и тут же посерьёзнел, – звания из другой жизни. Думаю, Ларин ввёл тебя в курс дела. Положение серьёзное, Дима. Речь идёт уже не столько о стране, сколько о выживании всех нас, сохранении самого разума.
«Когда партия пришла к власти, я был молод, быстро перестроился. Поверил им. Но всё довольно скоро встало на свои места. Противоречия накладывались на противоречия, и стало очевидно: рано или поздно этот нарыв вскроется. Так и случилось. Страна ввязалась в несколько военных авантюр, преследуя интересы небольшой группы людей с довольно тёмным прошлым, экономика обрушилась, мир, за редким исключением, ополчился против нас. Но страшнее оказалось то, что они натворили внутри страны: железный занавес, враги нации, тотальный контроль, разделение на граждан и не граждан, чистки… Что я рассказываю, ты всё знаешь. Те немногие, кто осмелился выступать против беззакония, сгинули в лагерях или казнены. Как понимаешь, долго убеждать себя в том, что так и должно быть, что вот-вот настанет новая счастливая жизнь – невозможно.