– Друзья, второго шанса не будет. Делаем всё чётко, быстро и возвращаемся домой целыми и невредимыми.
– Почему не будет второго шанса? – шепнул Дмитрий Птахе.
– Всё из-за «Архитектора». Портал, то есть путь к нему будет открыт строго определённое время. Ева найдёт его. Дальше по обстоятельствам.
Горин выругался шёпотом.
– Какие-то ещё сюрпризы есть?
– Думаю, их полно. Но мы пока не знаем. Кстати, не против, если назову свой алгоритм твоим именем?
– Тот, что расшифровывает? Ты его написал?
Горин пожалел о вопросе. Птаху понесло.
– Говорят, Маргарет Гамильтон, ведущий инженер-программист проекта «Аполлон», в шестьдесят девятом двадцатого века вручную написала код, который использовался для доставки человека на Луну. Получилась стопка бумаги примерно в твой рост. Но, думаю, там команда потрудилась, конечно. Я работал один. Мой код в пятьсот раз длиннее и сложнее. Я даже не представляю, что будет, если его распечатать. Тут все завалит бумагой, – он сопроводил Горина до капсулы сенсорамы, – иногда эти ящики барахлят, в таком случае всё просто подвисает, но я здесь и справлюсь с этим за секунды. Хотя, косяки бывают редко. Итак, ты заезжаешь туда, – он показал внутрь, – мы цепляем оборудование, оно стыкуется с сенсорамой и делает полную и точную цифровую копию твоего сознания. Объёмы памяти у нас теперь такие, что можно фильмы в высоком качестве крутить три тысячи лет. Ощущения при стыковке неприятные, но скорее всего ты отрубишься. Так всегда бывает в первый раз. Когда очнёшься, очутишься в другом мире. Но не паникуй. Всегда помни о руках. Звучит странно, понимаю, но работает. Есть проблема, смотрим на руки. Нужно выйти к остальным. Первичная территория не опасна. Каждая модель – вариант блок-вселенной. Время там сплетено. Его в принципе нет…
– У него сейчас мозги закипят, – Ева хлопнула Птаху по плечу так, что тот пошатнулся, – давай уже запускай моторы, гений.
– Всем удачи. Встретимся по ту сторону! – крикнул Максим из глубины капсулы.
– Помни про руки, – сказал Птаха, когда Горин лёг в аппарат.
Крышка бесшумно закрылась. Его поглотила кромешная тьма. Через секунду заработала подача кислорода. Горин постарался считать: на четыре секунды – вдох, на четыре – выдох. Сердце колотилось рваным ритмом, спина вспотела, а по ногам прошёл холодок. Не стоило ввязываться, – едва он подумал об этом, сенсорама мелко завибрировала, как старая стиральная машина, платформа, на которой он лежал, пришла в движение, и через секунду он почувствовал, что его голову начало что-то сдавливать. Он попытался крикнуть, но в эту же секунду его пробил электрический ток. Горин потерял сознание.
Модель № 982
Грязный матрац лежал поверх сетки железной кровати с набалдашниками в изголовье, покрытыми оспинами ржавчины. Комната походила на выпотрошенную помойку. Из мебели – шаткое деревянное кресло и шкаф с зеркалом со слезшей по краям амальгамой. На полу истёртый и пошедший пузырями линолеум. На окне без стекла от сквозняка качалась линялая штора.
Пора убираться отсюда. Дождь давно закончился. Он поднялся с кровати, свернул спальник, расстеленный на полу, оделся перед зеркалом, погладил ладонью выбритый подбородок – повезло на новую бритву и кусок мыла! Так бы ещё месяц ходил с бородой. Еды в доме не нашлось, а припасы на исходе.
Он не помнил своего имени, и как его занесло в город. За время скитаний ему не встретился ни один человек. Никто не выжил? Бежали? Почему тогда он остался? Вопросов больше, чем ответов. Попытки хоть что-то вспомнить, наталкивались на непреодолимую преграду. Казалось прошлое – пустота, белый шум. Только изредка в глубине сознания вспыхивало нечто вроде догадки, но стоило до неё потянуться, как она меркла.
В последний раз наваждение пришло, когда он обследовал парк. Взобравшись на проржавевшее колесо обозрения, на самый верх, где ветер раскачивал открытые кабинки, он до темноты глядел на всё ещё дымные руины, представляя город до катастрофы. Внезапно воздух взорвался звуками, здания сбросили морок разрушения и заиграли красками. Он увидел, как наяву: и автомобили на автострадах, и баржи, скользящие по изгибам реки, и отблески солнца в окнах, но главное – тысячи людей на улицах, – снизу до него долетали отзвуки разноголосицы. Он принялся что-то искать взглядом поверх крыш, нечто такое, за что можно зацепиться и вырвать из преисподней ответ на немой крик «Кто я?». И тут же его оглушила тишина. Только неровно скрипела, раскачиваясь от порывов ветра, железная кабина.
Он решил обследовать тот район, где видел с колеса обозрения чёрный обелиск одного из чудом уцелевших небоскрёбов. Взгляд как-то особенно задержался на нём. Может, там найдутся ответы. Два дня пришлось просидеть в вонючей норе из-за дождя, от которого на коже появлялись зудящие струпья. Потерял время. Хотя, звучит странно. Когда нет прошлого, время не имеет значения.