Ева схватилась за голову.
– У меня башку сейчас разнесёт! – почти провыла она, – где мы, твою мать?
– Стерильная модель. Отсюда приходят «Странники». Это всё, что я могу сказать.
– А мы тогда кто?
– Чистая энергия. Вне бытия в привычном смысле. Пока мы тут, ты уже умерла от старости, сменились технологии, может, ничего уже не осталось ни от Земли, ни от Вселенной.
Девушка захлопала глазами, потом резко вскочила и принялась отряхивать присохшую грязь со штанов.
– Я не собираюсь здесь оставаться, – нервно проговорила она, – как отсюда выбраться?
– Умереть.
Она перестала хлопать ладонью по штанине и уставилась на Никомаха. Её рана больше не кровоточила. Она скинула куртку, оставшись в майке, покрутила головой, с сожалением вспомнив, что рюкзак с водой остался по другую сторону.
– Знаешь, что, – она ткнула в него пальцем, – с меня хватит…
Она не договорила. В руке Никомаха блеснул пистолет. Тот самый, что он выхватил у Ларса.
– Два патрона. Тебе и мне, – проговорил он, не поднимаясь с места.
Ева застыла, приоткрыв рот. В её широко открытых глазах читался ужас. Руки её мелко задрожали.
– Ты всё знал, – прошептала она.
– Только предполагал, – Никомах направил пистолет на неё, – за сотни лет отсюда я думал, как исправить мою ошибку, ведь это я дал «Архитектору» свободу. Обратно в клетку его не загонишь. Мне потребовалось много времени, но я нашёл вход в одну из созданных им моделей. Там мы начнём заново. Будем другими, ничего не вспомним об этом месте, что произошло в «Отражении», – он усмехнулся, – не знаю, в какой раз это делаю.
Она попятилась. Он прицелился и выстрелил. Звук короткий, ватный; в нос ударил кислый запах пороха, в ушах Никомаха зазвенело. Ева упала навзничь, её голова с красной точкой на лбу, из которой засочилась кровь, неестественно вывернулась набок.
– Только предполагаю, – повторил он, приставив пистолет к виску.
Модель № 0001
Больничный коридор, освещённый скудным светом, был пуст. Горин сидел на жёстком кресле, погрузившись в мутный полусон. Он выбился из сил, а ждущая впереди неизвестность вытягивала последние соки. «Прошлого не существует, будущее – твоё воображение. Всё, что есть у тебя – этот момент и выбор, который ты делаешь», – убеждал он себя. Ева подсказала попробовать аффирмации, или как их там эти заклинания. Помогало не особо. Да и с чего бы? Неделя выдалась адовой. На последней вылазке в «Отражение» их накрыли. Кольцев и Птаха убиты, по крайней мере, по слухам. От сопротивления осталась «боевая тройка»: он, Ларин, чудом выживший после столкновения со «Странником», и Ева. Рига залёг на дно, не выходил на связь. Человек двадцать арестовали. Они пока ничего не говорили на допросах, но их молчание – вопрос времени. Кто-нибудь да сломается. Там умеют развязывать языки. А дальше – жди ареста. Горин вздрогнул, вспомнив лагерь, где провёл пять лет. Выжечь бы калёным железом эти воспоминания.
– Тебе не следует сюда приходить, – Арбенин подошёл неслышно.
– Я только хотел узнать, как моя дочь, – ответил Дмитрий.
– С ней всё в порядке. Я же говорил, лекарство, что ты достал, поможет. Ещё дней пять, и мы её выпишем. Конечно, под наблюдение. Будет лучше, если она сменит обстановку. Съездите к морю. Хоть не сезон, но лучше, чем в городе. Слишком многое ей напоминает о матери. Она тяжело переживает её смерть.
– Смерть, – Горин повесил голову, – вы так легко произносите это слово.
– Когда видишь её каждый день, привыкаешь.
– Да, согласен, – кивнул Дмитрий, – больше года прошло, как её не стало. Мои чувства притупились. А вот дочь…
– Она ребёнок. Ей труднее справиться.
– Я увезу её подальше отсюда, – согласился Горин, поднявшись, – Вы хороший человек, Сергей Петрович, – сказал он, застёгивая куртку.
– Я просто человек, Дима.
Горин устало улыбнулся.
– В наше время не хватает просто людей, – произнёс он, – будьте осторожней. Начнутся чистки.
– Ну, я-то прикрыт. На днях поставил на ноги большую шишку. Из Госсовета. Меня не тронут. А вот тебе есть чего опасаться, Дима.
Где-то в глубине коридора скрипнула дверь. Арбенин оглянулся, прислушался. Тихо. Он протянул Дмитрию руку.
– Мне пора. Не показывайся больше здесь. Дочку привезу сам.
Горин кивнул и зашагал к выходу из отделения. Перед дверью остановился и посмотрел на мальчика лет десяти, сидевшего на диванчике. Вот, кто вспугнул Арбенина.