— Вряд ли, — пробормотал Мик.
— Из его милого томленья по славной плодородной земле, флегматичного, с ее щедрыми запасами млека и медоносов.
— Как я уже сказал, — рявкнул Хэкетт свирепо, — Петр был худшим паршивцем и лизоблюдом, он свершил свое подлое вероломство после того, как Иуда предал своего Господина, и в ответ получил сплошь спасибо за все на свете. Да-с, сударь! Дело об Отсутствующем Свидетеле. У Иуды, может, были благие и достойные намерения, как считал Де Куинси. Поведение же Петра было подлым и трусливым, его в первую очередь заботила его собственная шкура. Да, вот во имя чего я собираюсь действовать.
— Во имя чего?
— Восстановления честного имени Иуды Искариота.
— Он был из того пошиба людей, — вставил сержант, — каких встретишь именно что в местах вроде Суонлинбара или в Кашендане{52} в погожий денек.
— Что ты собираешься делать?
— Ратовать за исправление документов. Вся какая ни есть наваленная на него анафема оснований под собой никаких не имеет, сплошь допущения. Я надеюсь поучаствовать в переписывании Библии.
— Святой отец{53} свое слово тут скажет.
— К черту Святого отца. Я приложу силы, чтобы в Библии возникло Евангелие от святого Иуды.
— Святой Иуда, молись за нас, — торжественно произнес сержант, а затем торжественно выпил.
Хэкетт прожег его взглядом, а затем повернулся к Мику.
— Кто лучше Иуды мог бы рассказать подноготную истину и объявить, каковы были его намерения — его замысел?
— Историчность существующих евангелий, — пояснил Мик, — всерьез нигде не оспаривается. В той же мере принято, что Иуда не оставил записей. Ты спрашиваешь, кто, кроме Иуды, мог бы рассказать подноготную? Верно. Но он не рассказал. Он ничего не рассказал.
Черты Хэкетта изобразили глубочайшую насмешку.
— Для образованного просвещенного человека ты явно бяша-невежа. Библия Римско-католической церкви содержит прорву материала под названием «Апокрифы». Там тебе и апокрифические евангелия от Петра, Фомы, Вараввы, Иоанна, Иуды Искариота и многих других. Моя задача — восстановить, прояснить и укрепить Евангелие Искариота.
— Положим, ты и впрямь найдешь исторически убедительные показания, а потом вдруг обнаружишь, что Иуда говорил такое, чего ты вовсе не ожидал, напрочь противоположное твоим доводам?
— Есть, вообще-то, пределы и твоему никчемному обормотству.
Мик залил остатки пинты себе в глотку и решительно поставил стакан на стойку.
— Мое решение, — объявил он, — купить глашин виски вам обоим, господа, а себе еще пинту. Лэрри, пожалуйста, произведи необходимое — в целях умиротворения.
— Не чрезвычайно ли это вовремя и гербарически? — с сердечностью отметил сержант. Хэкетт нахмурился, но, похоже, несколько смилостивился, вероятно, решив, что речи его были слишком пылки и продолжать их не стоит. Мик понадеялся, что сможет наконец выполнить свою истинную задачу.
— Я хочу тебе кое-что сказать, — произнес он, пока Лэрри хлопотал о заказе. — Некто, при ком я упомянул Де Селби, случайно предпринял несколько неловкий шаг без моего ведома.
Хэкетт угрюмо уставился на него.
— Кажется, я знаю, кто этот некто, — прорычал он. — Что она натворила?
— Ну, это ее мать. Она подговорила одного иезуита со мной повидаться.
— Кого? Иезуита?
— Да. Но, похоже, этому отцу Гравею из Миллтауна ничего не известно — кроме того, что кто-то в беде. И я лично ничего об отце Гравее не знаю и пока не имел возможности выяснить. Встреча предварительно назначена через неделю, в «Королевской марине».
— Боженька милостивый, зачем связываться с этими пронырливыми олухами, кто всюду свой нос сует?
— Это не я придумал, говорю же. Но как ты считаешь, может, встречусь я с ним, коротко расскажу, в общих чертах, о Де Селби и позову его приехать на Вико да навестить Де Селби вместе?
Хэкетт скривился, безрадостно хохотнул и пригубил свежую выпивку.
— Имей в виду с порога, — сказал он, — что меня там не будет. Это чересчур. Де Селби, может, превзойдет сам себя и устроит в честь этого священника высококлассный званый обед. Почетные гости — Иоанн Креститель, Иероним, Цветочек, святой Фома Кемпийский, Мэтт Толбот, четверо святых Патриков и святая Жанна{54}.
— Так что же ты думаешь? Давай серьезно.
— Если ты рвешься тем самым упростить историю схождения на землю Августина, думаю, верным путем идешь, чтобы ее усложнить. Об этом могут донести в Рим, и где мы тогда окажемся? Тут и до отлучения недолго.