Доктор Крюитт поставил стакан.
— Черт подери, — сказал он, — вы и впрямь этого своего Джойса любите. Никогда не подозревал в вас такого пыла.
Мик вновь пустил в черты свои благодушие.
— Могли бы вспомнить, что «Рапс» — не то чтобы литературный салон. Подобные темы в разговорах здесь уместно не возникают.
— Пожалуй, верно. Верно.
— Я читал кое-какие дурацкие книжки о Джойсе и его работе, в основном — американские. Настоящая книга о Джойсе, возникни она из многих долгих разговоров с ним самим, могла бы прояснить недоразумения и ошибки — и устранить множество глупостей.
— Господи, не говорите только, что вы еще и писатель, и толкователь?
— Нет, не притязаю на такое вовсе, однако я мог бы собрать воедино материал, а один мой друг — сделать из него славную, свежую книгу. Мне доводится знать кое-кого, кто способен хорошо писать. Изящно.
— Что ж… недурная мысль.
— Я вот к чему: подобный поворот событий мог бы случиться без публичного разглашения нынешней обители Джойса.
— Вполне понимаю, однако, вероятно, Джойса убедить в благоразумности подобного издания может быть не так просто — оно подразумевает, что мастер вовсе не мертв.
Мик стремительно прикончил свой напиток.
— Думаю, довольно уже виляний, доктор Крюитт. Где в настоящее время живет Джеймз Джойс?
— В Скерриз.
Лишь тенью правды было бы сказать, что это откровение глубоко потрясло вопрошавшего, хотя непросто объяснить, почему. Джойс должен был где-то быть. Скерриз — маленький, обаятельный водопой в двадцати милях к северу от Дублина, с просторным песчаным променадом, совершенно безопасным для малышей, место для глубоководных пловцов у скалистого мыса, а за поворотом — опрятная маленькая гавань. Вероятно, изумление Мика, что Джойс поселился в подобном месте, произрастало из того, что сам он знал Скерриз — и любил. Еще школьником он провел там десять дней и много раз с тех пор приезжал на денек, навестить те места. Более того, именно там он начал учиться плавать — и там они познакомились с Хэкеттом. Не опасное ли теперь это место, не рискованное ли в смысле публичности? Вероятно.
Поразительно и то, что Джойс устроился так близко от самого Дублина — прямо-таки в графстве Дублин.
И все же что тут странного? Возможно, Скерриз — прозорливый выбор. Это курорт, там своя сезонность — сезон долгий, ибо те места знамениты своими немногими дождями. Местные вполне привыкли к чужакам и посетителям — и даже к пенсионерам, остающимся в городе и вне сезона. Большинство домовладельцев, у кого есть возможность, принимает гостей. Да, пожалуй, здесь обретается и молчание, и изгнание, и хитроумие{92}.
— Что ж, это очень интересно, доктор, — отрывисто сказал Мик, — и, без сомненья, неожиданно. Есть ли у нас еще какие-то сведения?
— Я не знаю его адреса, если вы об этом.
Это меня не тревожит. Выведаю на месте. Есть ли еще какие-то подробности? К примеру, под своим ли он именем в тех случаях, когда ему приходится хоть как-то назваться?
— Нет. Я совершенно ничего более не знаю, но не удивился бы, если б услышал, что он живет под своим именем.
— Ах, ну-ну. Выпивает ли он и, если да, — где? Или же принимает чашечку кофе по утрам в каком-нибудь миленьком заведеньице?
Доктор Крюитт сумрачно улыбнулся.
— Нет данных. Думаю, я рассказал вам все, что знаю, — немногое, — но, сдается мне, жизнь его, скорее, отшельническая.
Мик поразмыслил над этими малыми подсказками, и они, как ему помстилось, сложились во вполне читаемую схему — если учесть, что речь шла о единственном приморском городке, который он знал хорошо.
— Что ж, спасибо вам большое, доктор, за все тайны, какие вы мне выдали с такой щедростью.
— Все на доверии, имейте в виду, — отозвался доктор, игриво грозя перстом.
Вскоре Мик уже направлялся к трамваю до дома. Он был озабочен. Странно, сколь быстро рот его сделался полон забот несколько устрашающих. Перво-наперво главная угроза — Де Селби — и Миков замысел облапошить его. Далее ошарашивающая история с Блаженным Августином. Следом внезапное осложнение в виде отца Гравея, с которым предстоит разбираться вскоре. А теперь еще и эта фантасмагория с Джойсом — человеком, который вернулся с того света, вооруженный лишь утверждением, что он на тот свет и не захаживал, и все же скрывающийся под неизвестным именем в маленьком городке.
Ясное дело, всего этого достаточно, чтобы ошарашить кого угодно — если не напугать. И все же Мик был почти готов поздравить себя с тем, что он — натура флегматическая, не без хитринки, не без дара плести козни и не без некоторой грубой отваги.