— Неужели?
— Неразбериха в Европе существенно мне все усложнила. Я потерял ценные бумаги.
— Это серьезная незадача.
— Воистину так.
— А новую книгу вы не… вынашиваете? Пишете ли что-то новое?
Он кратко, мимолетно улыбнулся.
— Писательство — не совсем то слово. Составительство, вероятно, более подходящее — или сращение. Задачу, которую я себе поставил, пожалуй, уместно было б определить как перевод с языка необработанных духовных понятий. Подчеркиваю слово перевод — в отличие от проявления. Это вопрос о том, как донести нечто в понятиях чего-то иного, что… кхм… довольно несочетаемо.
— Ну, я не сомневаюсь, это трудно. И все же вы всегда без запинки доносили и тонкое, и абстрактное.
— Ей-ей, это очень лестно. Но издал я мало.
Мик решил сменить направление разговора.
— Вы — второй великий первооткрыватель, какого мне выпала удача узнать.
— Так-так. И кто же ближний мой, когда в доме своем он?{101}
— Зовут его Де Селби. Он не литератор, насколько мне известно, и определить его сферу — или сферы — интересов не так-то просто. Он математик-физик, химик, знаток динамики и достиг некоторых ошеломительных выводов в размышлениях о времени-пространстве. Более того, он, похоже, успешно вмешивается в ход или течение времени. Простите, если кажусь сумбурным, однако он, кажется, способен обращать время вспять. А еще он богослов.
Джойс вниманием своим явил заинтересованность.
— Этот Де Селби, — вымолвил он, — где живет?
— Близ Долки, если вам известно, где это.
— Ах Долки? Да. Интересное местечко. Я хорошо его знаю.
— Живет он один, в очень тихом доме среди деревьев, на Вико-роуд. При всех своих увлечениях человек он любезный и гостеприимный. Вовсе не безумный ученый, скажем так.
Любопытство в Джойсе разгорелось, он задумался.
— Интересно, да. Он и преподает тоже или же он — персона университетская?
— Вряд ли, не думаю. Не думаю, что он вообще ходит на службу — в привычном смысле слова. Он никогда не заговаривает о деньгах, но, вероятно, оттого, что их у него уйма.
Джойс опустил взор, размышляя.
— Состоятельный, одаренный, волен потакать своим причудам? Молодец какой.
Мику эта сочувственная мысль понравилась.
— Я всегда думал о вас, — сказал он пылко, — как о персоне, причастной к такого рода компании. В вашей работе, как мне видится, нет никакой спешки — неуместных взрывов, искусственных напряжений и всякого подобного. Вы — не искусствен. Понимаете меня?
— О нет, положение мое вовсе не таково. Ученые устремленья, конечно, хороши. Наша семья увлекалась политикой, господи им помоги, и музыкой, немного.
— Да, но все это — предметы ума. Ученые исследования Де Селби не отменяют интересов к более абстрактным материям. Более того, я уверен, что он бы счастлив был познакомиться с вашей персоной…
Джойс негромко хмыкнул.
— Познакомиться с моей персоной? Батюшки светы! Он, возможно, за это предложение вас не поблагодарит.
— Несерьезно…
— Видите ли, моя работа — очень личная, в смысле, большая часть материалов — у меня в голове. Боюсь, ими не удастся поделиться, и помочь мне никто не сможет. Но, конечно, знакомиться с качественной личностью — всегда удовольствие.
— Понимаю. Есть ли у вашей новой книги название?
— Нет. Я несколько растерян в отношении языка. Я крепко схватываю собственные мысли, доводы… но для меня трудность в ясной передаче мыслей на английском. Видите ли, между, с одной стороны, английским, а с другой — ивритом и греческим как вместилищами эпистемологии имеется значительная разница.
— Понимаю, разумеется, что вы увлекаетесь языком как таковым…
— Мысли мои новы, как вы понимаете, и я опасаюсь…
— В чем же неувязка?
— Они зачастую непостижимы.
— Батюшки. Но мы говорим абстракциями. Я бы обратился к чему-нибудь осязаемому, настоящему и потолковал о «Финнегана подымем».
Джойс слегка опешил.
— Боже правый. Вы ее знаете? Известная была песня в мои юные годы{102}.
— Нет, я о книге.
— Я не знал, что песню напечатали. Когда-то я и сам очень любил петь. Ирландские мотивы, баллады и старые добрые «приидите, верные»{103}. Во дни сердца юного{104}, так сказать.
— Но вы же наверняка слышали о книге с таким названием — «Финнегана подымем»?
— Не забывайте, пожалуйста, что меня в этой стране долгое время не было. Если кто-то сделал из старых мелодий оперу, я счастлив. Какая умница. Том Мур меня всегда привлекал. «Как часто в тиши» — прекрасная песня{105}.