— Отец Гравей, — сказал Мик, — вот он, мой друг Джеймз Берн. Он много лет преподавал за рубежом, однако ныне вернулся в лоно, так сказать.
— А, мистер Бёрн, очень приятно.
— Я здесь, отче, — добавил Мик, — лишь чтобы представить вас друг другу и далее отбыть. Джеймз желает немного потолковать с вами.
— Разумеется. Мы здесь слуги и нисколько не стыдимся этого звания. Мы даем советы, лишь когда о них просят… — Он умолк и хмыкнул. — А иногда и без спроса.
— Вы очень любезны, отче, — сказал Джойс. — Мне, благодаря вам, уютно. Вы меня успокаиваете.
Возникла пауза, словно все ждали, когда кто-нибудь из них скажет хоть что-то, намекающее на цель этого визита. Наконец отец Гравей ловко открыл дверь.
— Если тревожат вас дела духовные, мистер Бёрн, — сказал он, — я, разумеется, пообщаюсь с вами один на один.
— Я в любом случае ухожу, — поспешно произнес Мик.
— Вы имеете в виду исповедь? — нервно спросил Джойс. — Боже, нет, дело не в ней. Слава богу, в этом я вовсе не нуждаюсь. Но да, верно, дело мое, скажем так, духовное.
Отец Гравей кивнул ободряюще.
— Видите ли, отче, — встрял Мик, — мистер Бёрн желает примкнуть к вашему дому. Он стучится в вашу дверь.
Джойс пылко закивал.
— Что ж… ясно, — сказал отец Гравей, со всей очевидностью растерянный.
— Он не так стар, как может показаться, — услужливо добавил Мик.
Отец Гравей пристально рассматривал свои изящные руки.
— Что ж, положение в общих чертах таково, — начал он. — Оставляя в стороне сам по себе священнический труд, община отвечает за всю свою интеллектуальную работу, в том числе литературные дела, преподавание и внутренние административные задачи Общества, и местные, и международные. Мы самодостаточны, почти — дерзнул бы я сказать — почти по правилам первобытной Церкви. Чтобы удовлетворять простые временные нужды, мы привлекаем мальчиков из заведений, мальчиков обыкновенно слегка ущербных умственно, однако подобные условия обычно помогают им и идут на пользу. И, господа, постель я себе стелю сам.
Джойс слегка взмахнул руками, невпопад.
— Отче, — произнес он еле слышно, — дело не в том, что я нищ или что-нибудь в этом духе. У меня довольно приличная работа в сфере питания. Просто в духовном отношении я… без руля и без ветрил. Желаю служить Всевышнему по собственному изволению и впрямую. Хочу примкнуть к одному из домов Общества и… знаете ли, работать там.
— Понятно, — сказал отец Гравей снисходительно. — Но по нашим правилам принять такого человека, как вы, мистер Бёрн, не очень-то просто. Мне нужно переговорить с отцом Болдуином из замка Ратфарнэм, это другой наш дом, и, вероятно, с Миллтаун-парком{140}. Мы довольно простецкие люди, мистер Бёрн. Откровенно говоря, мы не по садоводческой части.
Джойс и Мик переглянулись.
— Слава богу, мы всегда рядом с какой-нибудь общиной добрых монахинь, которые с радостью снабжают нас прекрасными цветами для алтарей.
— Вообще-то, отче, — влез Мик, — не этого рода дела у мистера Бёрна на уме.
— Что ж, возьмем замок Ратфарнэм, — продолжил добрый священник. — Там всегда найдется что полоть, и заниматься этим надо, но я знаю, что ректор приучает отцов в этом участвовать, ибо свежий воздух полезен духовенству в той же мере, в какой и их пастве. Но настоящее садоводство — совсем другой коленкор. Вы опытный садовник, мистер Бёрн?
Мик заметил, что оттенок лица у Джойса сделался слегка бледнее обычного.
— Конечно же нет, громко сказал он.
— Я знаю, у них там имеется садовник на полной ставке, хотя он теперь уж староват. Есть ли у вас еще какие-нибудь рабочие навыки или умения, мистер Бёрн? Шеллачная полировка, плотницкое дело, переплетное?..
— Нет, — отрывисто произнес Джойс.
— По латуни что-нибудь?
— Нет.
Отец Гравей терпимо улыбнулся.
— Так-так, мистер Бёрн, — сказал он, — говоря словами солдата, мы еще не разбиты. Буду с вами предельно откровенен и скажу, что есть кое-что, донимающее Общество во всех домах в этой стране…
— Не соперничество ли с Христианскими братьями?{141} — спросил Мик, широко улыбнувшись.
— Ах нет. Кое-что куда сокровеннее. Я об исподнем Отцов.
— Небеси святые, — проговорил Джойс.
— Нет нужды теоретизировать о том, — продолжил отец Гравей в своей добродушной манере, — как Всемогущий распределил некоторые навыки между полами. Попросту говоря: вязанье, шитье и иное подобное рукоделье — исключительно достижения женщин. Исподнее отцов вечно в состоянии, близком к распаду, однако правила наши запрещают наем женщин, даже на самые грубые работы. Моя собственная нательная рубашка вас бы сейчас повеселила. Вся в дырах.