Эта ночь была еще жарче и безумней предыдущей. Они почти не разговаривали, набросившись друг на друга, едва лишь дверь комнаты оказалась заперта. Выбившись из сил, они лежали молча, пока не приходили в себя достаточно, чтобы продолжить. И Ядвига не могла отказать себе в удовольствии время от времени впиться в его вены — не всерьез, на один глоток, чтобы не ослабить любовника, но ощутить на губах вкус его крови, пряной и пьянящей от переполняющей все его существо страсти. Стрига была нежна, и человек вздрагивал со сладострастным стоном всякий раз, когда она отпивала, не осознавая, что происходит с ним на самом деле…
Ядвига даже немного удивилась, когда перед самым рассветом Александер оторвался от нее и с видимым сожалением принялся одеваться. «До вечера», — шепнул он, поцеловав ее на прощанье, и вышел — почти выбежал — за дверь.
Весь день Ядвига проспала, а вечером вновь вышла на улицы. Ее целью было по возможности проверить собранные ранее сведения о тех, кого она искала и кто должен был вот-вот объявиться в городе, но мысли стриги упорно перескакивали с убийц Иржи на Александера. Нет, она не предала память любимого, и боль потери по-прежнему ощущалась, но этот человек мог бы стать чем-то большим, нежели мимолетное развлечение на несколько ночей. Что-то в нем было, какая-то внутренняя сила, скрывающаяся за внешней легкостью, нечто, отличающее его от большинства смертных…
Ядвига остановилась, пораженная пришедшей ей мыслью. То, что выделяло Александера среди прочих людей, могло позволить ему перестать быть одним из них и стать таким же, как она сама. Обрести бессмертие — и остаться рядом с ней. Избавить ее от бесконечного одиночества, заполнить бескрайнюю пустоту внутри, если не полностью, то хоть отчасти. Конечно, он не сможет заменить ей Иржи — хотя бы потому, что с ним она была на равных, они оба были птенцами одного мастера, а Александер станет ее птенцом; но, может быть, лучше так, чем ждать чего-то еще невесть сколько лет, сходя с ума от одиночества…
Когда стрига вернулась в гостиницу, Александер уже ждал ее, с притворной беспечностью попивая вино. При появлении Ядвиги его глаза буквально засветились, и у нее внутри потеплело от этого взгляда. В ходе тихого разговора ни о чем и в то же время обо всем на свете последние сомнения стриги стремительно таяли, а решение, пришедшее в голову во время прогулки, лишь крепло. Оставалось только уговорить Александера на подобный шаг, но стоило взглянуть ему в глаза, чтобы понять, что это трудности не составит; Ядвига не могла с точностью утверждать, что он думает о ней днями — как знать, может, честит ее про себя ведьмой или демоницей-соблазнительницей, — но в том, что в ее присутствии он не сможет ей ни в чем отказать, была уверена.
— Я не хочу уезжать и оставлять тебя, — прошептала стрига, уткнувшись лицом в плечо Александера и слыша, как оглушительно бьется его сердце.
В ответ он лишь крепче прижал ее к себе — изо всех своих невеликих человеческих сил. Все же она привыкла к другому, к силе равного, к тому, что не приходится сдерживать собственные порывы, напоминая себе о хрупкости смертных…
— Хочешь остаться со мной? — спросила Ядвига, подняв голову и взглянув Александеру прямо в глаза. — Я могу сделать так, что мы будем вместе… мы будем вместе вечно. Хочешь?
— Да, — отозвался он, завороженный ее взглядом, — без сомнения…
Стрига выдохнула и тихо рассмеялась, одарив своего избранника страстным поцелуем.
— Ничего не бойся, — прошептала она. — Верь мне…
Ядвига впервые пила его кровь по-настоящему — не по глотку для остроты ощущений, а всерьез, вбирая в себя его жизнь капля за каплей. Чем ближе к концу, тем медленнее делались ее глотки; главное не пропустить тот самый момент, когда в теле человека останется самая малость, в которой и сосредоточено то главное, что зовется жизнью.
Она остановилась вовремя, ощутив этот предел. Оторвалась от побелевшей шеи человека — пока еще человека — и взглянула в разом побледневшее лицо. Сознания Александер не лишился, взгляд был по-прежнему осмысленным, хоть и затуманенным то ли страстью, то ли слабостью от кровопотери, то ли тем и другим вместе. Стрига улыбнулась, коротким росчерком когтей вскрыла вену на собственном запястье и прижала к его губам.
— Пей, — велела она. — Пей, дорогой…
Отняв руку спустя короткое время, Ядвига поцеловала любовника в окровавленные губы и погладила по щеке.