Не выходя за круг свечей, маг вдруг резко оборвал свою речь, тоже к чему-то прислушался. Потом затараторил, сбавив тон на порядок:
— Ты же из Nachthexen, ja? «Ночные ведьмы»! Точно, точно, дар-то чувствуется… Слушай, она сейчас вернется. Лилим ужасно мстительны, они терпеть не могут, когда кто-то ограничивает их свободу… Конечно, я беспокоюсь за свою жизнь — видишь, честность! лучшая политика! — но и тебе живой не уйти. Жрать эта сука хочет всегда, ja... А когда закончимся мы с тобой, как думаешь, что станет дальше?
Боль. Смерть. Ужас. Ликование. Анну снова начало стягивать в тугой, визжащий внутри комочек. Она едва слушала паникующего колдуна, а тот продолжал объяснять, доказывать и убеждать:
— В каждой из одаренных есть кровь Лилит. Пара капель, ja, но есть. Вы что, вправду думаете, что ваш талант — свыше? Dummheit, чушь! Опасное заблуждение! И я знаю, зачем вам его внушают: чтобы вы не думали о той власти, которой потенциально наделены. Например, мы с тобой можем, так сказать, «вернуть» лилим туда, откуда она «вышла»... Не смотри так, словно не понимаешь. Конечно же, я о женском лоне! О твоей утробе! Только представь, какие силы тебе это даст!
Что-то приближалось. Что-то приближалось, и этот чудной, полубезумный человек предлагал способ избежать неизбежного. В его диких словах определенно имелся свой странный, но привлекательный смысл…
— Ave, Maria, gratia plena; Dominus tecum… — раздался еле слышный хрип с другой стороны. Кардинал, живой не менее чем чудом, даже не разлепляя спаянных кровью и грязью век, нашел в себе силы на последнюю молитву. — Benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Iesus…
«Плод чрева твоего, Иисус…»
Его длинная, сильная рука медленно поднималась. В изодранной перчатке был зажат метательный нож. Маг недовольно фыркнул, дернул кистью, и лезвие потянулось к горлу молящегося.
— Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus… — где-то над потолком гулко ухнуло, зарокотало. Человек в сером засуетился. Нож покинул ослабевшие пальцы хозяина, взмыл в воздух и ткнулся в шею над ключицей Скорцени. Последние слова тот буквально прошипел: — Nunc et in horа mortis nostrae… Amen.
«Молись за нас грешных в наш смертный час».
С последним звуком сверху в пустой бассейн осыпался целый камнепад. Анна отшатнулась, закашлялась…
Вспышка. Блиц. В клубах пыли висела знакомая фигура. Белая кожа, белые волосы, белые глаза. Крылатая женщина смотрела прямо на ведьму. Потом медленно, как-то даже торжественно развернулась, не двигая ни единым мускулом, и уставилась на мага.
Дальнейшее Анна помнила отрывками. Вроде бы маг снова что-то заорал, на этот раз — на совершенно незнакомом, гортанном и глухом языке. Между ним и белой женщиной запульсировало фиолетовое: не то щит, не то ловушка. Гостья распахнула крылья, засверкала холодным яростным огнем... Пригибаясь и старательно чаруя «отвод глаз», в надежде, что развеивать никому в голову не придет, ведьма бросилась бежать.
Потом был мертвый Отто. На этот раз точно мертвый: сердце не билось, жизнь не дышала. Зато коробочка со шнуром под балахоном оказалась цела. «Твой долг уплачен, а вина искуплена. Теперь мой черед». Мысленно отдав честь ушедшему на доклад к Высшему Начальству подполковнику, Анна снова пригнулась и рванула дальше.
Выход из бункера напрыгнул теплеющим от близкого рассвета проемом. Нащупав кнопки, девушка привалилась к косяку и прижала карболит к уху.
— Меня кто-нибудь слышит? Прием, это Анна Высоцкая, слышит кто?
Неожиданно через скрежет помех пробилось знакомое:
— Высоцкая? Где Скорцени? Почему прямым текстом, не шифруясь?
— Ирина Вяч… — Анна осеклась. Действительно, что это она, как девчонка совсем. Дыхание сбилось, восстановилось со всхлипом. — Докладываю. Объект операции уничтожен, но сущность цела. Спецгруппа потеряна полностью. Пеленгуйте мои координаты: вызываю огонь на себя.
Тишина. Сверчки в траве, далекий рокот разрывов, шорох разрядов в динамике. Затем неуверенный, непривычный голос:
— Повторите последнюю фразу.
— Повторяю, — послушно сказала Анна. — Вызываю огонь на себя. Нужна плотная бомбардировка, а потом хорошо бы артиллерией проутюжить…
— Принято, — медленно уронили с той стороны. — Приказ передан эскадрильям в воздухе. Кстати, все целы: это ваша заслуга. Слышите? Вы. Спасли. Всех. Оставьте рацию и уходите оттуда немедленно.
Тишина. Теплый степной ветер. Неотвратимая утренняя заря. Как же хочется жить…
— Не могу, — девушка пожала плечами и рассмеялась сквозь кашель, понимая, что жест все равно не увидят. — У врага возник… внутренний конфликт. Требуется проследить, что сущность связана боем. Или самой, если придется...