— Итак, волею Аллаха Всемилостивого, у Багдада теперь новый халиф. И только воля Аллаха — и моя армия, — уберегут его от грозы, что идет на нас с севера!
На устланном синим бархатом троне, со спинкой и подлокотниками, украшенными золотом и драгоценными камнями, восседал высокий, великолепно сложенный мужчина, в одеянии из расшитой золотом синей парчи, алых туфлях с загнутыми кверху носками и белоснежном тюрбане, увенчанным алым рубином. И без того узкие глаза сейчас довольно щурились — сидевшего на троне прямо-таки распирало от важности и осознания своей власти. Что и говорить: рядом с невзрачным халифом, с его большим носом и изрытым оспинами лицом, куда более величественно смотрелся именно командующий тюркской гвардией гулямов Себук-Тегин, эмир эмиров, подлинный владыка Багдада.
Впрочем, и его власти нашлось немало охотников бросить вызов.
— Сегодня утром в Багдад прибыли послы эмира Мосула и Джазиры Фадл Аллах Абу-Таглиба, — продолжал Себук-Тегин, — я, понимая, что повелитель правоверных хотел бы остаться возле одра умирающего отца, решил принять их сам.
Абу Бакр лишь молча кивнул, словно одобряя решение тюркского эмира, что лишь парой небрежных фраз в очередной раз указал халифу его подлинное место.
— Чего же хочет от нас Абу-Таглиб? — спросил он.
— Что может хотеть шакал с лапой в капкане? — усмехнулся Себук-Тагин, — а его капкан зовется Мосулом. Ромеи, нечестивые предатели Бога Единого, вступили в союз с каффирами аль-русами и вместе с ними под стенами Мардина уничтожили большую часть войска Абу-Таглиба. Теперь они пойдут на Мосул и Абу-Таглиб в том самом капкане, потому что отстоять город сам он не может, а бросить его для него значит потерять все. Вот он и шлет послов всем и каждому, прося о помощи.
— Всем и каждому, значит? — нарочито медленно повторил Абу Бакр.
Себук-Тегин бросил на него подозрительный взгляд из-под густых бровей.
— Когда в наши земли рвутся столь жестокие каффиры, — сказал он, — не время правоверным вспоминать старые распри. Послы мне так и сказали, что точно также Абу-Таглиб просит о помощи Бахтиар Изз ад-Даула и его кузена Азуд ад-Даулу и его отца Рукна ад-Даулу, что незаконно зовет себя эмиром эмиров и царем царей.
Каждое имя он произносил, слегка морщась, словно от кислого лимона — и Абу Бакр прекрасно понимал причины недовольства узурпатора: все названные им люди принадлежали к могущественному клану Буидов, безраздельно владычествующих в западном Иране. До недавних пор владели они и Багдадом — пока Себук-Тегин не восстал против эмира Ирака Бахтиара, Изз ад-Даулы и не выгнал его из города. Знал новый халиф и то, что поводом для восстания Себук-Тегина было поражение Бахтиара от того же Абу-Таглиба, что ныне слезно просил о помощи всех исламских правителей Ирана и Междуречья. Тогда Себук-Тегин поддержал Абу-Таглиба, использовав поражение в своих целях, однако сейчас, из-за нашествия северных язычников, клубок змей, вот уже долгие годы шипевший в этих краях, вдруг заметался, чувствуя, что отравленные зубы кусают его же собственный хвост. Никто из тех, кого сейчас просил о помощи Абу-Таглиб не мог доверять никому из своих возможных союзников. Для Абу-Бакра, впрочем, особой разницы не было: победи Себук-Тегин или кто-то Буидов — он все равно останется лишь церемониальной куклой на руке кого-то из узурпаторов. Однако это все же лучше, чем смерть от меча язычника — и хорошо если от меча: даже до Багдада долетали слухи о жестоких расправах правителя русов в землях Булгара, а также — о еще более жестоком разгроме Хазарии, где язычники не щадили и правоверных. Поэтому халиф мог лишь молиться о том, чтобы все эти узурпаторы, бывшие, нынешние и будущие, хоть как-то договорились между собой об отпоре новой напасти.
К счастью, именно так рассуждал и багдадский «эмир эмиров».
— Я собираюсь примириться с Бахтияром, — делился он своими планами с послушно внимавшим ему халифом, — что там, я и от Фатимидов сейчас готов принять помощь. Но я помогу на своих условиях: пусть Абу-Таглиб признает мое главенство, а Бахтияр — откажется от притязаний на Багдад. Вместе мы отстоим Мосул и утопим неверных в их собственной крови. Что же до тебя, — я надеюсь, что как только я выступлю на север, ты посвятишь свое время в молитвах прося у Аллаха победы для мусульман.