— Мой дед родился здесь, — заметил Сантино. — Один из одиннадцати детей, лишь шесть из которых дожили до зрелого возраста. Дед привозил меня сюда, когда мне было восемь лет, и рассказывал о корнях семьи Витале. Скромное начало, но я им горжусь.
— Да, я понимаю, — пробормотала Фрэнки. — Но…
— Нет, ты ничего не понимаешь! — жестоко отрезал Сантино.
Фрэнки никак не могла сосредоточиться. От напряжения кровь стучала в висках. Однако Сантино не видел ее страданий: он открывал бутылку вина, расположившись на коврике.
— У мамы сейчас гости… — беспомощно проговорила Фрэнки. — я не пытаюсь ее оправдать, но ей было нелегко…
— Пока не подвернулся я. — Фрэнки вспыхнула.
— Она могла сделать карьеру супермодели…
— Не думаю, что она рассказала тебе всю правду. Ты напрасно тратишь силы, — сухо заметил Сантино. — Делла — воплощение алчности, она продемонстрировала недюжинный криминальный талант во всех этих ухищрениях с деньгами… Вряд ли ты оживешь, что я буду выслушивать слезные истории в ее защиту.
— Ты привлечешь к суду нас обеих?
Неужели ты действительно думаешь, что я потащу СвОЮ жену в суд? Но твою мать… — Сантино решительно посмотрел в ее расширившиеся от ужаса глаза. — Ничто не препятствует ее наказанию.
— Но если ты считаешь меня такой же мошенницей, то это несправедливо! — запротестовала Фрэнки.
— Ты хочешь сказать, что была в доле с самого начала? — очень спокойно спросил Сантино. — У Меня создалось впечатление, что Делла приложила все силы, чтобы ты получила лишь небольшой процент.
Сердце Фрэнки лихорадочно забилось. Она едва дышала.
— Я знала совершенно точно и с самого начала, что делает мама, — уверенным голосом солгала она, думая, что тогда он не будет столь яростно преследовать ее мать, а переключится на нее.
Сантино замер, его золотистая кожа натянулась на скулах, глаза налились кровью.
— Ты меняешь свои показания?
— Я знала, что нехорошо брать эти деньги, но я… я возненавидела тебя, застукав с той женщиной в Кальяри! — бросила Фрэнки последний аргумент, решив защитить мать.
— В это я могу поверить… Однако я знал, что ты скорее умерла бы с голоду, чем приняла мою поддержку. Отсюда и секретность. Неужели я был таким наивным? — Сантино мрачно смотрел на нее, цинично усмехаясь. — Похоже, не только тебе нужно было подрасти за эти пять лет.
Фрэнки не слушала его.
— Пожалуйста, не делай этого с мамой, — с мольбой в голосе шептала она. — Дай ей время с достоинством выехать из дома.
— И что я получу взамен?
Фрэнки затаила дыхание, глядя на него обезумевшими от ужаса глазами.
— Я не знаю, что ты хочешь…
— Не знаешь? — Ироничная усмешка скривила чувственные губы Сантино. — Я хочу тебя.
— Не могу в это поверить… — неуверенно заговорила Фрэнки, не в силах признать, что он говорит серьезно. — Не могу поверить, что ты хочешь именно этого.
— Неужели не этого хочет каждый мужчина от красивой женщины?
— Я не красивая.
Сантино шагнул к ней и, подняв руку, спокойно и уверенно расстегнул заколку на ее косичке.
— Я люблю, когда твои волосы распущены.
Фрэнки стояла едва дыша, от его легких прикосновений кровь пульсировала все сильнее, голова кружилась все больше.
— Очень красивая, очень привлекательная, — проговорил Сантино, прижимая ее к себе.
Невероятно знакомый, согретый солнцем мужской запах ударил в ноздри, грудь налилась истомой, соски чувственными бугорками уперлись в ткань футболки. Ее охватило мощное, опьяняющее предчувствие.
— И невероятно покорна. Ты можешь уверять себя, что все это лишь ради спасения Деллы от вполне заслуженной кары, но это было бы нечестно, рiccola mia. В тебе есть — всегда была — какая-то необузданность, — выдохнул Сантино восхищенным шепотом, отпуская ее, — И сейчас ты скорее сгораешь от восторга, чем окаменела от неприязни!
Потрясенная, Фрэнки отпрянула, не в.силах возразить, потому что — стыдно признаться даже себе — это правда. Собственное тело предало ее. Она страстно его желала. И это не имело никакого отношения к прошлому, никакого отношения к тому, что она некогда чувствовала… это была страсть, рожденная настоящим.
Сантино наклонился, извлек из корзины два бокала и протянул один ей.
— Я не принимаю никаких отговорок, — проворковал он. — Но что бы ты ни решила, это не будет иметь значения…
От боли и ярости Фрэнки с трудом держалась на ногах.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что в данный момент три недели меня полностью устроят. — Прикрыв глаза густыми черными ресницами, Сантино на смешливо рассматривал ее. — Три недели — достаточный срок.
Это весь ее отпуск, который она планировала провести в турне по Италии. Ее рука слегка дрожала, когда он наливал игристое вино в ее бокал.
— Ты просишь провести это время с тобой?
— Только на этот раз медвежонок будет спать в отдельной постельке, — лениво проговорил Сантино.
— Об этом я догадалась, — сквозь зубы проговорила Фрэнки.
— После этого мы оформим развод. Делла выедет из дома, и я забуду все долги. Это очень щедрое предложение, — уверил он.
Фрэнки оно казалось ужасающе унизительным.
— Выбор за тобой.
— У меня нет выбора. — Если она не останется, он будет преследовать Деллу. Мысль о том, что мать приведут в суд и обвинят, пусть даже заслуженно, в серьезном мошенничестве, казалась невыносимой. — Я вынуждена согласиться, — выдохнула Фрэнки.
— Не терзай скрипичные струны, — сухо посоветовал Сантино, извлекая из кармана мобильный телефон. Он набрал номер и что-то быстро проговорил по-итальянски. — Уведомление о выселении не будет подано.
Все еще не в силах поверить в навязанное ей соглашение, Фрэнки опустилась на коврик и дрожащей рукой поднесла вино к пересохшим губам.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сильная рука встряхнула Фрэнки за плечо, и она открыла глаза. Уже перевалило за полдень.
— Пора уезжать. — Наклонившись, Сантино без усилий поднял ее на ноги.
Должно быть, она проспала пару часов. Фрэнки выпрямилась, отбросив волосы с глаз.
— Почему ты меня не разбудил?
— Я рассудил, что тебе требуется еще не много отдохнуть. — Сантино встряхнул коврик и свернул его.
— В конце концов, зачем ты привез меня сюда? — не в силах скрыть любопытство, спросила Фрэнки.
— Возможно, мне хотелось напомнить тебе о семье, которую ты оставила на этом острове.
При этих словах Фрэнки оцепенела.
— П-прошу прощения?
— Джино, Маддалена и Тереза, — перечислил Сантино с язвительной точностью. — Хотя ты не удосужилась спросить, отвечаю: твой дед и двоюродные бабки до сих пор живы и здоровы.
Сантино повернулся и зашагал по заросшей травой тропинке.
— Я писала им несколько раз, но дед ни разу не ответил!
— Не нужно больше врать, — посоветовал Сантино ледяным тоном, когда Фрэнки поравнялась с ним. — Ты не писала. Я бы первым услышал, если бы ты написала.
— Я действительно писала… писала! — решительно запротестовала Фрэнки, но тут она вспомнила, как Делла забирала у нее письма, уверяя, что сама их отправит. Ее сердце рухнуло камнем вниз. Неужели ее послания так и не были отправлены? В конце концов, любой обмен новостями между Фрэнки и Джино Капарелли мог нарушить планы Деллы обогатиться за счет Сантино. — Значит, мама не отсылала мои письма?! — воскликнула она.