С двух самых крупных волков шкуры сняли вместе с головами и лапами, вернее это сделал сам Девдас, их выделывали особенно тщательно. У оставшихся двух отрубили головы и посадили на колья недалеко от входа в пещеру, по соседству с медвежьим черепом, пусть оскаленными пастями отпугивают злых духов и непрошеных гостей.
Ночи потихоньку становились короче, а солнце всё чаще радовало погожими днями, у входа в пещеру зазвенела капель. Оживал и лес. Быстро скользя по покрытой льдом лыжне, Радж слушал радостный щебет и звонкую перекличку оставшихся зимовать птиц. Яркие синички с пиньканьем перепархивали с ветки на ветку, из ельника раздавался переливчатый свист красногрудого клеста. Над кустами пролетела стайка снегирей, рассыпалась яркими пятнами на берёзе. Деловито барабанил на осине дятел, выдалбливая в гнилом стволе домик для своей будущей семьи.
Подмерзший снег искрился и розовел на солнце, синея разными оттенками в полумраке.
Установившийся наст резал в кровь ноги копытных, для них настали тяжелые времена. Зато раздолье для волков. Лоси и олени предпочитали ходить по уже протоптанным тропам, на одной из них пацаны под руководством Девдаса поставили самострел, насторожив его в кустах, укрепив ложе на двух, торчащих расщепленными концами, вбитых в снег кольях. Старик решил пополнить истощившиеся за зиму запасы мяса. Через два дня рядом с разряженной ловушкой обнаружили в кровавых пятнах следы лося. Довольно долго пришлось идти по следу, сильное животное никак не хотело умирать. Наконец увидели тушу молодой лосихи, там уже вовсю шел пир, слетелись вороны, на их карканье прибежала недобитая волчья стая. Беспокойно стрекотали, перелетая с дерева на дерево, дожидавшиеся своей доли длиннохвостые чёрно-белые сороки. Увидев приближающихся охотников, серые бросили погрызенную добычу и скрылись в кустах.
— Да, далеко тащить придется. Ну, давайте охотники, разделывайте добычу. Показывайте, чему научились.
Волки не сильно попортили шкуру, в основном грызли мягкое брюхо, да по их обыкновению объели морду, вырвав язык и глазные яблоки. Так ловко, как у Учителя, у мальчишек снять шкуру не получалось, слабыми руками её от туши не оторвать, подрезали ножами, оставляя толстый слой мездры с кусками сухожилий и мяса. Старик вздыхал, глядя на такую работу, но не вмешивался. С трудом ободрали половину шкуры, Девдас принес слеги, с их помощью перевернули тушу. Тут уже за дело взялся дед.
— Смотрите внимательно.
Уже привычно вязали волокушу, оставив большую часть лосихи волкам и падальщикам, на шкуру погрузили и поволокли лучшее мясо, сухожилия и камус.
Рыба, то бишь Уолко, обретя речь краснобаем не сделался, больше молчал. Но Девдас принялся учить его языку бывших сородичей, думая про себя: «Я не вечен, может мальчишке потом пригодится».
Вслух же сказал:
— Немного ведаю, но чему знаю, обучу. В основном — «Твоя — моя, давай мясо, шкурка и женщина».
Отшельник невесело усмехнулся и начал.
— «Илкен» — человек, людьми они только себя считают, ну, тут они не одиноки. «Абду» — скот, хозяйство, «авду» — имущество, добро, опять же, если медведя в берлоге взять удаётся, это тоже «авду». Лесного хозяина они богом почитают, слово «амикан» и бога и бера означает, или зовут «амака» — дедушка, «амакакса» — медвежья шкура. «Дему» — голод, голодный.
Здороваются — «Авгарат бикэл» — будь здоров, значит.
«Асинэт» — невеста, запомни, когда свататься пойдешь. — Старик улыбнулся.
— Язык простой, слов не очень много, только выговаривать мы их правильно не умеем. К примеру «ая» — добро, хороший, красота, а «аю» — больно. Много слов для обозначения разных состояний воды, снега, леса, оленя, лося и медведя».
Радж тоже внимательно слушал, стараясь запоминать.
В воздухе всё сильнее ощущалось приближение весны, проседали сугробы. Южные склоны зарябили проталинами, сквозь пожухлую прошлогоднюю траву пробивались нежные венчики подснежников. На опушке подвывая, свистел перезимовавший сычик, дятел долбил кору и пил сладковатый берёзовый сок.
Проклюнулись почки на ветках, а потом внезапно проросли яркой зеленью. В лесу зазвучали переливчатые трели раньше всех прилетевших пичуг — дроздов и малиновок.
Забеспокоился горностай, принюхивался и вертел головой в поисках ведомых только ему ароматов. А потом внезапно пропал.
— К подружкам своим ускакал наш Гуляка.
Отшельник грустно покачал головой, хоть и не показывал вида, но потеря Найды и Коротышки не прошли для него бесследно. Они ранним утром, без собак, шли по березовой роще, Радж полной грудью вдыхал пряную сырость прошлогодней листвы, внимая веселому пересвисту ищущих свою пару рябчиков. В кустах пронзительно верещали скворцы, на дне глубокого оврага среди остатков снега слабо поблескивала талая вода.