Рудники находились недалеко от поселка, поначалу на разработках большими кусками попадалась самородная медь. Теперь приходилось с помощью огня, воды и деревянных клиньев раскалывать породу, каменными молотами и роговыми кирками дробили руду, поднимали в плетеных корзинах на верх.
Недалеко от шахт, в печах, сложенных из камней и обмазанных изнутри глиной плавили металл — смешивая медную руду с углем, нагнетая воздух кожаными поддувалами. Отдельная мастерская стояла в остроге, там священнодействовал мастер Чахлый. Сплавляя медь с оловом, он получал боевую бронзу для отливки кинжалов, топоров и наконечников копий.
Плавя медь с красными и жёлтыми кристаллами солей мышьяка, иногда встречающихся в медной породе, по одному ему известным рецептам и соотношениям, Чахлый получал бронзу золотистого или серебряного цвета, идущую на украшения и даже на зеркала. Ещё не старый по зимам, мастер был лыс, хром и часто заходился удушливым кашлем, ядовитые испарения мышьяка постепенно загоняли его в могилу.
Большинство металла увозили на продажу, но часть мастера обрабатывали на месте, кроме оружия и инструментов отливали и украшения для местных красавиц — жён и дочерей лесовиков-охотников.
С голода тут никто не умирал, за металлы щедро расплачивались зерном и скотом, да и не только ими. Иногда приводили редкий двуногий товар — жертв межплеменных стычек пленников — подростков, их охотно покупали, рабочих рук и женщин не хватало. Промысловики из замиренных родов в обмен на изделия из звенящей бронзы и красной меди приносили пушнину, шкуры, кожи, ровдугу — мягкую, хорошо выделанную лосинную или оленью замшу, искусные поделки и украшения из кости. В огромных туесах таскали орехи, бруснику и клюкву. Радж опять с удовольствием пил молоко, Уолко же с него прошиб понос. Бывший Рыба, по-прежнему предпочитал больше молчать, в посёлке его многие считали немым. Живший в окружении светловолосых людей, теперь он с интересом приглядывался к так похожим на него, черноволосым и узкоглазым обитательницам острога.
Но даром друзья хлеб не ели, поначалу дробили руду каменными пестами в ступах до размера гороха, лазали в шахты и даже пробовали добывать её в тесных щелях забоев, освещенных смолистыми факелами — ломали породу, тыкая тонкими концами каменных колотушек. Не понравилось, Радж с содроганием вспоминал похожие на склепы штреки. На счастье их быстро перевели на заготовку угля в лесную ватагу углежогов. Сначала вместе с остальными работниками готовили площадку в назначенном старшими месте — снимали дёрн, махая мотыгами из лосиного рога, выдирали корни и трамбовали землю. Потом плели щиты из веток, таскали чурки и обрезь, стараясь плотнее набить вертикальные кладки дров, укладывая самые сучковатые и смолистые поленья в середину. Под присмотром старшины углежогов Ашвата и его помощника суетливого Шишки покрывали кладки сплетенными щитами, обкладывали дерном, деревянными лопатами забрасывали землей.
— Эй, косорукие, много не наваливайте, продух оставляйте! — кричал Шишка.
Сложили восемь куч окружностью в шестнадцать — двадцать локтей и высотой в пять-шесть. Огонь разжигали на рассвете, легкий Шишка эту честь никому не уступал, забирался наверх и через специально оставленную щель забрасывал горящие угли, стараясь, чтобы они провалились до низа.
Когда огонь разгорался, отверстие заваливали.
Первые сутки отжига — самые опасные, образующаяся, от пышущих жаром груды рдеющих углей при закрытом тлении гремучая смесь газов может рвануть в любой момент. Загнанного в ловушку огненного змея нельзя выпускать наружу, но и позволить умереть, не сделав работу тоже. Поэтому старшие ходили от кучи к куче, показывая, куда ткнуть дрыном, чтобы запустить воздух, когда же огненный змей высовывал голову, его загоняли внутрь, присыпая землей. Обжиг длился до двух седмиц, да ещё разломка седмицу, поэтому мальчишек с собаками отпускали побродить по округе с дозором, чтобы незаметно не подобрались лесовики.