Плотно позавтракав, с поздним зимним рассветом отправились на охоту.
Шли на лыжах, вчерашние следы мальчишек ещё не замело снегом. По пути Окунь срубил ветвистую ёлку, откромсав лишние лапы, забросил на плечо. Почти к полдню добрались до берлоги, укрытой за частоколом кустов; ветки у продуха покрыты желтоватым инеем от дыхания, в округе не видать следов, опасливое зверьё далеко обходило логово хозяина тайги.
— Здесь он. — Удовлетворённо объявил Ашват.
Молодые собаки нетерпеливо повизгивали. Бывалые мужики, сбросив лыжи, не сговариваясь, заняли привычные места. Ашват, повернувшись левым плечом, упер ратовище в землю, прижав к стопе, направил острие на берлогу, Хват сместился на два шага вправо, Окунь влево. Посмотрев на опытных лесовиков, мальчишки встали немного сзади, воткнув в снег копья, достали луки.
Окунь подобрался к логову и с размаха сунул елку в продух. Изнутри раздалось недовольное ворчание, ствол ели сначала заелозил туда-сюда, внезапно снег разлетелся в стороны; ломая ёлку, из берлоги стремительно рванула бурая туша.
«Кабаном пошел» подумал Ашват, приготовившись принять зверя. Но тот неожиданно бросился левее, на уже державшего копьё Окуня, выбил оружие из рук и едва не снял скальп мощным ударом лапы с успевшего отшатнуться охотника.
Ашват не поспевал воткнуть зверю рогатину под лопатку. Выручили собаки, ухватившие медведя за мохнатые «штаны» на задних лапах. Топтыгин взревел, мгновенно отмахнувшись; вцепившийся Лави не успел отскочить и с визгом отлетел, орошая сугробы кровью из разодранного брюха.
Всё происходило мгновенно, Радж стоял с натянутым луком и не знал, куда стрелять. Зверь пёр вперёд опущенной лобастой башкой, её и топором то не сразу разрубишь, закрывая уязвимую грудь и живот. Рядом щерился готовый к смертельной схватке Бхерг. Спустил тетиву одновременно с Уолко, одна стрела срикошетила от черепа, разорвав ухо, другая ударила в левый глаз, но засела не глубоко.
Медведь заревел, открыв клыкастую пасть, и поднялся на задние лапы, разворачиваясь, чтобы осмотреться уцелевшим глазом. Тут уже не оплошал Ашват, могучим ударом он вонзил смертоносную бронзу в сердце, опрокинув хищника на спину. Подскочивший сбоку Хват пронзил копьём горло, осатаневшая Аша вцепилась в лапу умиравшего зверя. Хрипя пробитым горлом, медведь несколько раз дёрнулся в агонии.
Машинально сняв тетиву, Радж шагнул к Лави, пёс остекленевшими глазами пялился в хмурое зимнее небо, из раскрытой пасти сочилась кровь. «Вот и поохотились» подумал подросток. Подошедший Хват посоветовал:
— Шкуру сними, пока не задубел.
Радж зло взглянул на охотника. Тот отошел, пожав плечами.
Окунь отделался царапиной на лбу и порванной шапкой.
У уже лежащего на спине медведя развели в стороны лапы и принялись споро снимать шкуру. Запах крови почти перекрывал звериную вонь. Ашват делал разрезы ножом, держа лезвие к верху, мужики помогали двигать тушу. Радж заметил, что ободранный медведь поразительно похож на огромного жирного мужика, коротконогого, но с длинными лапищами.
— Не самый крупный, но вёрткий. — Хват раздвинул пасть, и посчитал кольца на срезе зубов.
— Зим семь, не боле.
Туша навскидку весила, как двое крупных мужчин. Осторожно вынули внутренности, вырвав печень и сердце, перевалили на бок, чтобы слить кровь. Отделив голову, Окунь разрубил тушу секирой на две половины вдоль хребта. Хекая, отделил передние лапы с лопатками и задние с бёдрами, потом грудину от брюшины.
Ашват отрезал две передние лапы с огромными когтями, отдал мальчишкам.
— На ожерелья повесьте.
Глядя на мёртвую собаку, сочувственно похлопал Раджа по плечу.
Мясо сложили в свежеснятую шкуру, закрепив на волокуше.
Пока мужики занимались медведем, друзья закопали Лави в снег, хотя понимали, что падальщики до останков всё равно доберутся; шкуру снимать не стали, но и тащить его в острог смысла не было.
— Недолго прожил наш Львёнок — грустно сказал Радж Уолко.
Обрушив снежную шапку, на ближнюю ель опустился бородатый ворон, пронзительно каркнул, созывая родичей; над кустами промелькнул чёрно-белый силуэт сороки.
К лагерю дошли затемно, на следующий день в ватаге устроили праздник — вдоволь ели мясо, раскалывали мозговые кости, хвалили умелых добытчиков. С недавно впавшего в спячку медведя вытопили много жира. Парням же было грустно, знали б, чем закончится охота, обходили бы эту треклятую берлогу десятой дорогой.
Пока стволы деревьев укладывали в штабеля, сушится до осени, ребятам Шишка дал задание — выгнать соснового дёгтя. Те уже знали, что он приятно пахнет, в отличие от березового, и идёт на смазку для обуви, сбруи, обработки шкур и отпугивания гнуса. Разбавленный сосновый дёготь они уже плескали на каменку в бане, но его применяют и при копчении мяса, да и лекари с бабами его в притираниях и мазях используют. Шишка показал, как правильно готовить яму для перегонки. Её выкопали на склоне, обмазали глиной и плотно набили щепками и нарубленными сучьями. Сверху укрыли мхом и замазали грязью, чтобы перекрыть поступление воздуха. С дозволения Шишки подожгли, ближе к вечеру проделали внизу отверстие и, вставив крупную щепку, собрали в баклагу с узким горлышком, текущую по ней самотёком, прозрачную, с сильным хвойным ароматом жидкость.