— Это очень серьёзное решение для того, кто только начинает жить. Братство крови сильнее даже братства рода. У мужчины не может быть больше двух побратимов. У меня был только один.
Но не стал отговаривать, отвел воспитанника в укромное место на склоне горы, где среди камней пробивались стебли злато цветной хаомы. Срезал несколько побегов.
— Вам хватит. Выдави сок и разбавь водой. Место выберите сами, и лучше днём, чтобы Варуна и Митра свидетелями были.
Потом передал старинную серебряную чашу.
В полдень друзья стояли у корней старого четырех ствольного дерева, рядом с жертвенной плитой горел костёр, каркали вороны.
Надрезав кинжалами запястья, смешали кровь с соком хаомы и чистой ключевой водой. По очереди отпили из чаши, остаток плеснули в огонь. Радж ощутил хвойный привкус и участившееся сердцебиение. Побратимы крепко обнялись и обменялись кинжалами.
Приехал Симха. Подъехал днём, так же как в прошлый раз на одной колеснице, без телохранителей. Обнявшись с отшельником, пристально рассматривал подросшего сына. Тот церемонно, вместе с Уолко, поклонился отцу. Вождь, улыбнувшись, ответил тем же. Сын изменился, уже не тот пухлогубый ребёнок, что четыре зимы назад — высокий для своих лет, выгоревшие волосы перехвачены пращой, голый по пояс, босой. На загорелой груди поверх амулета связка клыков и когтей — охотничьи трофеи, на поясе бронзовый кинжал, сбоку — метательный нож.
Осматривал отца и сын. Пати стал старше, лоб рассекли морщины, сильнее прорезались носогубные складки лица, морщинки затаились в уголках глаз и губ, в золотой гриве засеребрились седые пряди. Но по-прежнему не согнуты широкие плечи, бугрилось тугими мышцами тело.
Радж стоял с копьем на площадке для тренировок, неподалёку от мишеней, залатанных помногу раз. Бхерг пристально разглядывал Симху, но не подходил, вождь тоже не подозвал пса, только скользнул взглядом.
— Покажи, чему научился — серьёзно произнес отец.
Подросток взял связку дротиков. Принялся метать в мишени, из-за волнения один раз промазал.
С луком получилось лучше, стрелы густо легли в центр чучела.
Симха попросил посмотреть лук, с удивлением убедился, что он хоть и слабенький, но боевой.
Подошел Девдас.
— А ну-ка, покажите, как копьём владеете.
Подростки сошлись в учебном поединке.
Опытный воин заметил постановочность некоторых схваток, добродушно усмехнулся.
— Ну, хватит, молодцы.
Подошел к отшельнику и ещё раз обнял.
Вечером взрослые много разговаривали и пили у очага под навесом. Временами до Раджа доносился раскатистый смех.
Вождь рассматривал лицо сидящего напротив человека. Он помнил отшельника в разных ипостасях — великолепным воином — непобедимым ратоборцем, увешанным трофеями;
почерневшим от горя, когда сгубили его семью, молчаливым и как будто окаменевшим, оживавшим лишь в битве, тогда от него шарахались не только враги, но и свои.
Сейчас перед ним сидел длиннобородый седой риши (мудрец), но живостью сияли его глаза, в морщинах, сбегающих с их уголков, пряталась лукавая усмешка.
Симха привез вина из дальних краев в запечатанном кувшине.
— Давненько мы с тобой такого не пили.
Достал из сумы тяжёлую золотую чашу, с резьбой по ободу, наполнил до краёв красным, как кровь, ароматным напитком, отпил половину и передал отшельнику, когда тот опустошил сосуд, веско сказал:
— Это подарок.
Пресекая возражения, продолжил.
— Я знаю друг, что ты не нуждаешься в золоте, поэтому и в тайгу ушел. Но я прошу тебя, не вешай на меня тяжкий груз неблагодарности, прими не за заслуги, а на память. Грядущее закрыто от нашего взора, хотя про тебя я в этом не уверен, может быть, это золото когда-нибудь поможет тебе или близким людям.
Отшельник поразмыслив, ответил:
— Это я должен благодарить тебя. Дети наполнили смыслом мою жизнь.
Выпили ещё.
— Что скажешь про сына?
Девдас отломил кусок лепешки, съел вместе с сыром.
— Славный мальчик. Порывистый, бывает по-детски не сдержан, своеволен и упрям, но и дед его таким же был. Разумный. Упорен, воинскую науку на лету схватывает. Главное, люди к нему тянутся, из такого вождь может получиться, за которым не из-за страха, а из-за любви идут.
Симха горько усмехнулся.
— Ты же знаешь, что настоящей любви не бывает без страха.
— Страх у нас многие нагонять любят. С Магхом не примирился ещё?
Вождь по новой наполнил чашу, пожал широкими плечами, досадливо поморщившись.
— Да мы толком и не сорились, не знаю я, как его своеволия прекратить, на его стороне многие ратэштары стоят. Не кровь же родную единственного брата проливать?