Отдал в задаток серебро и золото на поясе, снял браслеты с руки и золотую гривну ратэштара с шеи.
Получилось чуть больше половины.
Старик понял, что продешевил, но слово уже было сказано. Мне дали время, всего лишь до полудня, чтобы принести оставшуюся плату. На девушку набросили плащ из драгоценного шелка и позволили повязать голову.
Отец послал меня с моим десятком охранять торговцев, ехавших купить олово на большое городское торжище. И я просил у них золото в долг, под залог колесницы. Купцы удивленно качали головами, но согласились помочь.
Когда я с двумя свидетелями сделки, до назначенного времени вернулся назад, этот сквалыга объявил, что местный владыка, прознав про торги и увидев девушку, предложил ему за красавицу вдвое большую цену. Понадеявшись на его покровительство и оставленную охрану, негодяй, смеясь, бросил оставленный задаток нам под ноги.
Бешенство охватило меня, даже не доставая кинжала, я руками разбросал воинов как неопытных мальчишек, поломал их копья, старику же просто свернул шею. Заметался по дому, боясь, что не найду её и тогда ярость, как в битве полностью захлестнёт меня тёмной волной. Она выбежала навстречу, схватила за руку, шепнула «Бежим», указав проход. Но я вернулся назад, бросил золото на труп торговца, чтобы меня не посчитали вором. А потом мы бежали. Я забыл про честь, про поручения отца, доверенных мне людей, не в силах расстаться с ней ни на миг.
Правитель послал погоню, но она не смогла догнать нашу колесницу. В дороге узнал её сложное имя, но я всегда называл её Сита — Светлая. Владыка города отправил посольство, требуя заплатить виру за убийство и вернуть девушку. Многие советники отца хотели выполнить его требования, говорили, что она ведьма, околдовавшая сына пати. И тогда мне помог твой Учитель, Аджит привел Ситу на совет племени, снял с головы покрывало и спросил:
— Кто из вас отказался бы от такой красоты? — Симха рассмеялся.
— Все сразу замолкли. По нашим обычаям я взял её второй женой, совершив положенные обряды и принеся жертвы. Отец выплатил виру, забрал у меня колесницу и коней. Я ходил за его повозкой в бой простым копейщиком, мы с Ситой жили в хижине, но я был счастлив, особенно, когда родился ты.
В день, когда твоя мать умерла, для меня померк свет. Она очень тебя любила, сын.
Отец посмотрел на возницу, ожидавшую Раджа простую телегу запряженную волами, и впервые в жизни крепко прижал его к груди.
Подростками-кшатриями двенадцати родов, достигших десяти зим, по весне пополняли состав шести стай, в каждой по двадцать — двадцать пять разновозрастных отроков. Хорошо, если к концу обучения из этих первогодков оставалась половина. Родовичей старались развозить по разным стаям, так крепилось единство всего племени. По нескольку отроков отправляли и в стаи трех союзных племен. Наставников старались набирать из лучших и самых опытных, часто покалеченных бойцов, но многие роды и семьи особые секреты передавали только своим. С серьёзным оружием отроки начинали работать только на третий год обучения. Старшими в стаи назначали молодых воинов недавно прошедших Посвящение, на них и ложилась основная забота о воспитании будущих защитников племени. Но ватаги подростков не зря назывались стаями, нравы там царили звериные, а выживали только сильные телом и духом. Не в буквальном смысле, конечно, многих отправляли домой из-за душевного слома, травм и увечий, старшие не допускали только явного беспредела.
К лагерю воинов, не прошедших Посвящение, или к Логову Стаи, Раджа, с ещё двумя попутчиками, молчащими всю дорогу, привезли на телеге с припасами. Возница в облезлом халате, остановив воловью упряжку, махнул рукой и сказал:
— Берите по мешку и тащите к той землянке.
У входа их встретила группа тощих подростков. Вперёд вышел коренастый, невысокий паренек, задиристо присвистнул.
— О, свежее мясо привезли. Гляди братва, какой милашка — хорошенький, как девочка. Тебя как зовут — Одуванчик?
Пацаны обступили, гадливо усмехаясь. Радж сбросил мешок им под ноги и напрягся, готовясь к драке. Раздвигая толпу, вперед протиснулся высокий юнец, одетый, как все, в ободранные посконные штаны. Радж с удивлением узнал подросшего Пирву. Тот, улыбаясь, произнес:
— Эй, Ерш, придержи язык, а то он тебе нос отгрызёт. Это брат мой, я его, бешенного, знаю. На татуировки погляди — видишь род чей? Да и охотничье посвящение он прошел.
— Отойдём, поговорим. — Это уже Раджу.
Тот не стал ерепениться, пошел вслед. По теплому времени многие жили в шалашах, подошли к одному из них, сели на охапку сухой травы.