Каждое его сердце стукнуло один раз, а затем Гильгамош опустил голову.
+Твоя воля исполнится+, — послал авгур.
Один за другим остальные последовали его примеру.
+Твоя воля исполнится+.
+Твоя воля исполнится+.
+Твоя воля исполнится+.
Ктесий колебался, оглядываясь то на одного, то на другого, а затем неохотно, едва заметно кивнул.
+Твоя воля исполнится+, — произнес он.
Ариман согласно опустил веки.
+Это — настоящее начало, братья, — послал он. — Мы возвращаемся на Планету Колдунов, но прежде мы вернемся домой. Мы навестим Просперо+.
IV
Контроль
Демоны зашипели на Кнекку, стоило ему бросить на них взгляд. Они сбились в круг из бронзы, сверля его рядами черных, похожих на драгоценные камни, глаз. Груда существ закопошилась, шелестя влажными кожистыми крыльями. Колдун подступил ближе. Сзади ждали его смертные рабы, облаченные в мантии из белого шелка и маски из черненого серебра. Один из демонов ухнул и щелкнул на Кнекку зубами. Несколько рабов захныкали. Он чувствовал, как их разумы силятся удержать рвущиеся изнутри силы. Никто пока не умер, но кровь уже пятнала некоторые одеяния свежими розами, сотканными из брызг. К тому времени, как он закончит, они уже будут поглощены. Оставшиеся станут бесполезными, ибо свет их сил выгорит дотла. Прежде чем Кнекку выполнит порученную задачу, ему придется израсходовать больше своих смертных. Намного больше.
Колдун перевел взгляд на огромную свору демонов. Один из них разверз пасть, и его розовый язык задергался за рядами треугольных зубов. Из глотки существа вырвалось шипение, и оно клацнуло челюстями, не сводя с Кнекку блестящих от страха и негодования черных перламутровых глаз. Остальные дрались и огрызались друг на друга, пытаясь выбраться на вершину кучи. Ни один не решался приблизиться к границе незримой клетки.
Кнекку поднял руку и придал мыслям форму, резонировавшую с начертанным на земле кругом. Сквозь него замерцала волна напряжения. Демоны съежились и попытались уползти, шипя и подвывая. То были слабые существа, остатки потерянных душ, которые не числились в любимчиках великих сил варпа. Голод, трусость и злоба были кровью и кожей подобных сущностей, но в безднах между измерениями их было не счесть, и они видели и слышали очень многое.
Колдун сформулировал приказ и позволил ему просочиться в круг с демонами. Те зашипели, ощутив, как вокруг удавкой стягивается воля Кнекку.
«Смотрите, — говорилось в его повелении, если бы его можно было выразить словами. — Смотрите и несите вести».
Демоны зашипели в ответ, разразились щелкающими криками. А затем они замерли, все конечности застыли, все взоры были прикованы к нему.
«Идите», — велел Кнекку и опустил руку.
Сковывавший круг раскололся, и существа, замолотив крыльями, рванули ввысь. Вопли эхом разнеслись по округе, когда они выплеснулись из окон башни в красное небо. Колдун наблюдал, как демоны поднимаются выше и выше, пока не рассеялись черным дымом.
Он смотрел еще секунду, затем опустил взгляд. За глазами покалывал болезненный осколок усталости. После восхода девятого солнца колдун успел провести восемьдесят один призыв, но это было только начало. Сар’ик приказал спустить фурий, чтобы наблюдать за течениями имматериума. Каким бы тщательным ни казался подход, Кнекку не мог избавиться от чувства, что это бесполезно. Если Ариман шел к ним, то вряд ли демоны-падальщики смогут заметить его.
«Контроль…»
Он должен исполнить волю отца, и поэтому Кнекку подчинялся Сар’ику и готовился к войне с Изгнанниками.
Колдун посмотрел на книги и свитки, разложенные на кафедрах и скамьях у стен комнаты, сделал к ним шаг, но затем остановился.
«Контроль…»
Ему еще многое предстояло сделать, чтобы помочь Сар’ику в его приготовлениях, и то, сколько времени у них оставалось, было вопросом без ответа. Некоторые его братья всматривались в огонь или пробовали прочесть будущее в лужицах демонской крови, но никто так ничего и не увидел. Ариман мог прийти в любую секунду. Неспособность узреть грядущие события тревожила не только авгуров, но и весь двор Магнуса. В таких условиях сосредоточенность играла жизненно важную роль.
«Контроль…»
Кнекку снова взглянул на открытые страницы. Он потратил ценное время, отыскивая гримуары и добывая свитки из хранилищ, которые были не вполне частью реальности. По пергаментам тянулись символы и письмена. Над ними висело марево — знания, скованные в их субстанции, тянулись ввысь. Он напрягся, собираясь отвернуться и начать следующий ритуал призыва и сковывания, но не шелохнулся, продолжая смотреть на книги. Каждая из них была записью видения о месте, которое те, кто ведал о его существовании, называли Лабиринтом. От снов прорицателей и до слов, которые под пытками выдавливали из себя демоны, все, что Кнекку сумел найти, лежало в нескольких шагах от него.
Его рука дернулась, словно чтобы подняться и взять один из свитков.
Мало кто из его рода не слышал о Лабиринте, но большинство предпочитало не говорить об этом, а если кто и тратил силы на погоню за его тайнами, то не распространялся о своих изысканиях. Сам Кнекку знал о нем от демонов и никогда не пробовал найти. До этого времени.
Поговаривали, что Лабиринт был везде одновременно — и никогда не существовал. Его коридоры были созданы из кристалла, что отражал каждую правду и ложь. Он был варпом, но также и настоящим местом, по которому можно было пройти так же, как по лабиринтам, построенным, дабы приводить в замешательство умы смертных. Он был как метафорой, так и реальностью. Все и всякий, когда-либо существовавший, находился внутри Лабиринта. И если Магнуса и можно было где-то разыскать, то только там.
«Нет», — подумал колдун. Не стоило искать дальше. Он и так провел слишком много времени, копаясь в тайных знаниях, и не мог тратить еще больше. Магнус был его владыкой и королем. Раз его не было с ними, то на это имелись причины, которые ему следовало уважать.
Да. Разве могло быть иначе? Предвидение и сила Алого Короля не ведали границ. Да, дело в этом.
Да.
Но…
Но если он исчез не по своей воле? Кнекку помнил чувство усталости, окаймлявшее ауру присутствия Алого Короля, когда он явился к нему в башню. Что, если что-то ослабляло его? Что, если он потерялся в Великом Океане?
Кнекку начал было отступать, но не сумел.
Что, если отец нуждается в нем? Его взгляд упал на серебряный атам, лежавший возле страниц открытой книги, на которых свивалась выведенная черными и красными чернилами диаграмма с ритуальными символами. Кнекку заколебался. В Лабиринте он найдет ответы.
Он шагнул ближе, и страницы зашелестели под воздействием статики.
+Кнекку?+ — вонзилось в его разум, не дав сделать следующий шаг, послание Сар’ика.
+Брат+, — отозвался тот, обуздав и стерев гнев, вспыхнувший прежде, чем он успел остановить его.
+Мастер, Кнекку. Не брат. Мы пока на войне+.
+Прошу прощения, мастер+.
Внезапный выговор подсказал, что от Сар’ика не укрылась задержка в выполнении задачи. Впрочем, Кнекку не мог сказать, знал ли тот о причине либо только догадывался о ней. Он скрыл изучение Лабиринта от всех глаз и разумов, кроме собственного, но на Планете Колдунов сохранить тайны было очень непросто.
+Ты отправил наблюдателей в течения?+
+3адача близка к завершению-1-.
+Ты закончишь ее без промедления, а затем вместе с остальными будешь поднимать новые башни в небо+.
Кнекку отвернулся от гримуаров и на мгновение закрыл глаза.
«Контроль…»
+Да… мой мастер+.
+Я могу освободить тебя+.
В разуме Мемунима раздался голос Берущего Клятвы. Он пришел в себя. Его голова дернулась, и от движения шипы ошейника погрузились в шею. Воина пронзила боль. Разум инстинктивно потянулся в эфир, но в него мгновенно впилась белая агония, швырнув обратно в плоть. Мышцы свело судорогой, дыхание со свистом вырвалось сквозь зубы. Он попытался призвать силу в свои мысли, но боль усиливалась, и Мемуним ощутил, как вари вытекает из хватки. Он моргнул, и камера заточения резко обрела фокус.