Но нет, я, похоже, зря беспокоился. Она выглядела спокойно, только несколько замкнутой на себе. Дэн потянул меня за рукав, очевидно не имея желания выслушивать, что она еще скажет, а она все же заговорила:
- Ты ее еще поищешь, поищешь, нелегко искать последнюю копеечку, если она в твоем кармане.
И как на такое отвечать? Монахиня явно не собиралась что-то спрашивать. Говорила, чтобы мы ее услышали.
- Мать, ты ведь сама не отсюда? - спросил я, показывая на монастырь, уже и не надеясь, что она ответит. Но она ответила.
- Нет, я не хожу по публичным домам. Нельзя туда. И в метро не ходите, это тоже публичный дом. Много людей посмотрят на это... тыщи, даже милиены, а ты ищи! Ищи!
'Тыщи', 'ты ищи' - как-то здорово это у нее получилось.
Выдав эту странную тираду, она быстро пошла, почти побежала в сторону центра, откуда мы пришли.
- Какая странная, - проговорил Дэн.
- Тем не менее, угадала, что я в поиске... сказала искать...
- Угадала, да. У людей со спутанным сознанием это иногда получается. Все что-нибудь или кого-нибудь ищут.
- Думаешь, больная на голову?
- А ты думаешь - святая?
Я фыркнул. Ну да, святые не попадаются на каждом шагу. Да и как их определишь, святая или нет.
- Я по секрету тебе вообще скажу. Я в это не верю.
Ну да, удивительно было бы ожидать от Дэна, чтобы он был еще и верующим. Учитывая его природу.
- Как она там сказала, что ты растаешь?.. Она что, имела ввиду, что ты ледяной? Ну, условно говоря, так и есть, ты не живой, разве нет?
Прямо он не ответил:
- А ты 'погаснешь', значит, ты горишь? В огне? Пожарных вызывать?
Ну да, мало понятного. И, пожалуй, не стоит задумываться. Ерунда, просто рядовой киевский момент, так я это запомню. Мы зашагали дальше. А я почувствовал вдруг ощущения уюта. На меня нахлынуло ощущение совершенно противоположное отстраненному, которое у меня вот только что было. Как будто я приехал в родной город, как будто Киевская Русь меня здесь встретила. Несомненно, разговор с этой блаженной останется самым ярким. Ну или так - самым теплым.
После этой странной словесной стычки, я вообще вправе подумать: а какая разница между мной, русским, и ими, киевлянами, украинцами? Да никакой! У нашей национальности - одинаковая эмоциональная мотивировка. И это сильно чувствуется в простом разговоре. Даже таком странном. Или как раз - в таком странном, который у меня только что состоялся.
Мы все еще искренни в своих словах. И говорим именно то, что думаем. Это может показаться рафинированным людям, урожденным на Западе, странным и безумным, бессмысленным и диким. Но пусть даже русский или украинец сидит в психушке, он все равно славянин - то есть такой человек, у которого душа рвется, и который хочет поделиться сокровенным. А нашими сокровенными, волнительными вопросами всегда были вопросы, относящиеся к смыслу жизни. Запад этого понять не сможет. И если правда то, что говорят, что Украина теперь ориентируется на Запад - то это жалкие потуги против тысячелетних устоев. Не будет этого. Не уйдет Украина на Запад.
Совершенно неожиданные мысли, подивился я в себе. Мне всегда были интересны юродивые, ну или, назовем их так - экстравагантные люди. Уж не знаю, может быть, потому что я и сам в чем-то был таким? Мне нравилась энергия слов, сияние смыслов, небезразличность. Мне хотелось помогать всему миру. Мне хотелось ко всем относиться с любовью или с дружбой. Мне хотелось понимать и быть понятым.
Вон, даже машины, которые были созданы с моей помощью какие-то не такие. Не ведут себя как машины, а как вполне нормальные люди. Рассуждают, ищут, нуждаются.
- Напомни мне, кстати, почему мы остановились в гостинице в этом городе?
- А чтобы достопримечательности поглядеть.
А! Достопримечательности, понятно. Дальше мы позырили на дом с химерами, потом отправились посмотреть на Мариининский дворец.
Но по пути мы зашли в парк и стали зрителями выступления певцов и танцевальных групп. Довольно сильных. Возможно, у них тут был какой-то фестиваль.
Привлекли в парк меня звуки красивой песни. Пел ее хор, она лилась красиво и, думаю, привлекала не только одного меня. Это была задушевная песня с невероятно красивой мелодией. За столом ее спивали, похоже часто. Наверняка ее здесь любили.
- Что они поют? - спросил я Дэна, пока мы пробирались к концертной площадке
- 'Туман яром, туман долиною'. Уронила девица ведро в колодце и сказала, что тот, кто достанет ведро: 'Той зі мною на рушничок стане'.