Без особой надежды я попробовал проткнуть минеральные образования, плотно усеявшие Азархана. И, разумеется, не преуспел. Жуткая божественная реликвия беспомощно поскреблась по твёрдым наростам, не оставив и царапины. Только жадное пламя опалило мне рукава и обожгло кожу.
Хорошо… а если так?
Проворно отпрыгнув назад, я сплёл «Поцелуй Абиссалии». Мне потребовалось всего пара секунд, чтобы закончить плетение и зашвырнуть его в свернувшегося ежом духа. Заклинание активировалось, порождая ярчайшую вспышку. Если б я не был к ней готов, то этот световой эффект мог ослепить меня и лишить драгоценных секунд. Но мне уже известна эта маленькая особенность конструкта…
Мощнейшая струя разогретых газов ударила по естественной защите Азархана, пробивая толщу его кристаллической брони. Там, куда я попал, образовалась небольшая дыра, размером с кулак. Но почти сразу же она начала затягиваться, зарастая хрустальной коркой.
— Нет уж, не уйдёшь! — мстительно прошипел я, и ринулся вперёд.
Нелепо короткий клинок божественной реликвии проник между краёв бреши в теле первородного духа за долю секунды до того, как она успели окончательно сомкнуться. И стоило только чёрному острию оказаться в ране, как воплощение Азархана вздрогнуло и замерло.
— Ну же… сдыхай уже! — прорычал я, со скрежетом проталкивая нож глубже.
А в следующий миг моё желание исполнилось. Груда камней, которая ещё совсем недавно громыхала и пыталась нас прикончить, попросту рассыпалась. Неведомая сила, скрепляющая булыжники между собой, развеялась. А сразу же после утих и шквалистый ветер.
Первородный дух умер буднично. Без грома, молний и прочих спецэффектов. Чёрный клинок вышвырнул его сущность за границы нашего мира. И отныне Великая Пустошь лишилась своего покровителя…
— Я уже давно зарёкся удивляться, но вы, экселенс, в очередной раз раздвинули для меня границы невозможного, — сипло проворчал Гимран, осторожно обходя неподвижную горку из разнородной по цвету почвы, оставшуюся от Азархана.
— А ты думал, нор Лангранс, мы говорили образно? — хмыкнул один из Безликих, для которого эта схватка с хозяином пустошей была уже второй.
— Заканчиваем разговоры, нас больше здесь ничего не задерживает, — пресёк я в зародыше болтовню. — Двигаем дальше. С наступлением темноты я уже хочу нагнать Насшафу.
Безликие молча отсалютовали мне и отправились ловить разбежавшихся лошадей. Совсем скоро мы возобновили движение, углубляясь дальше в безжизненные просторы Абиссалии. Пока что всё идёт даже лучше, чем я смел надеяться.
Россыпь пышущих жаром углей тлела в глубокой ямке, созданной в каменистой почве с помощью «Праха». Для верности крохотный костерок был накрыт ещё и «Мантией», хотя надобность в такой тщательной маскировке отсутствовала. Как и в самом огне, собственно. Единственная причина, почему я разжёг его, это чтоб не сидеть в оглушающей тишине северных пустошей. Лёгкое потрескивание горящих веток и высохшего мха дарило мне успокоение.
Отряд, тем временем, отдыхал. Бодрствовал один лишь я, добровольно взяв на себя роль дозорного. Мне не привыкать сутками обходиться без сна. В крайнем случае «Энергетик» придаст сил в нужный момент. А вот своих людей я хотел по максимуму сберечь в этом походе.
Когда рядом со мной мелькнул смутный силуэт, не издав при этом ни звука, я по привычке дёрнулся, обращаясь к магическому дару. Но потом узнал в бесшумной тени Насшафу. Она поразительно точно сумела обнаружить нашу стоянку.
— Наконец-то ты пришла, — поднялся я, чтобы обнять абиссалийку.
Та молча ткнулась мне в грудь, как слепой котёнок, постояла так немного, а после присела на камень. Недолго посидели в тишине.
— Скажи мне, Риз-з, ты совсем не тоскуеш-шь по Велайду? — спросила альбиноска, слепо глядя в одну точку.
— Смерть брата ввергла меня в настоящее смятение, — глухо отозвался я. — Но я не имею права показывать этого и опускать руки. Мне нужно быть решительным и твёрдым. Особенно перед своими людьми. Только тебе, Насшафа, я могу в этом признаться. Больше никому.
Белокожая уроженка пустошей что-то неразборчиво прошипела на родном наречии, а потом прислонилась ко мне плечом и покачала копной длинных волос.
— Это так с-странно, но, кажется, я теперь отношус-сь к некоторым людям иначе… — призналась она. — Не как к источнику пропитания или живым игруш-шкам. Вы будто стали для меня с-семьёй, и я даж-же не смогу заставить себя вкусить ваш-шей плоти… Мне становится грус-стно, когда представляю, что ваш век значительно короч-че моего…
— Тебя это пугает? — осведомился я.