- Хорошо, я скажу. Генри убил я.
- Так вы врали?
- Да.
- И это все, что вы можете сказать?
Ада достала пистолет, уверенной рукой направила на Карло. Он по-прежнему твердо смотрел на нее. В глазах его была печаль, и Аду это разозлило. «Как он может? Ему грустно? Какая гадость!».
- Я хотел лучшего для своего лучшего друга, но оказался слишком слабым. Мне пришлось так поступить.
Раздался выстрел. Карло пошатнулся и упал. Ада сначала даже не поверила, что попала и что это конец. Из-под тела быстро расползалась красная лужа. «Кровь. Это же кровь!» Ада затряслась от нервного смеха. Черные деревья будто приблизились и окружили ее плотным кольцом. Снег весь покрылся алыми крапинками, стремительно двигавшимися и захватывавшими чистое белое покрывало. Черный, черный, красный. Белого не стало, он растворился в грязно смешавшихся красках: красная кровь, желто-розовая заря, синее небо, черные деревья.
Ада пошла прочь из леса. Только на дороге она поняла, что у нее в руке больше нет пистолета. Но возвращаться было поздно, и она шла дальше. Не потому, что пора возвращаться, скоро отходит поезд и нужно на него успеть, а потому, что хочется быть подальше от этого места, пропитанного гадкими липкими тайнами, созданными не историей, а людьми, которые хотят скрыть свои неприятные поступки и черты. Красивое здание, украшенное лишь потому, что нужно было добавить символы бессмертия, витраж, созданный потому, что нужно представить людям красивое изображение красивой легенды, выдуманной и бессмысленной, библиотека без книг, студенты, ходившие на лекции не для того, чтобы слушать, а для того, чтобы быть там и чувствовать, что они слушают. Им все казалось, они становятся умнее, лучше, таинственнее с их тайнами. Но оказалось, все это пустое. Все это выдумано нарочно. Ни один умный человек бы не приехал сюда, если бы все знал. Его бы не купили необычная архитектура и история основателя.
Ада не помнила, как села на поезд, как доехала домой. Все отступило и отдалилось.
Ее встретили холодно. Все были опечалены смертью Генри. В доме все шторы заменили черными, занавесили картины полотнами, не использовали блестящие серебряные приборы и канделябры. Светильники горели тускло. Только в комнате Генри все оставалось таким, как прежде. Родители лишь поприветствовали Аду, как приветствовали всех гостей и слуг. Они не расспрашивали ее ни о чем. Казалось, горе способно объединять людей, но не их.
***
Ада провела дома уже две недели, когда получила письмо от Марты. Сперва она замерла от страха, но быстро успокоилась. «Она не может знать», - пронеслось в ее голове.
«Мне совестно писать, не спросив у вас разрешения. Я даже не заговаривала о том, что хотела бы обмениваться письмами, поэтому вы можете счесть это письмо неуместным, а меня — нечестной и навязчивой. Поэтому я приношу вам извинения.
Если вы прощаете меня, то прочтите дальше, если нет, отправьте обратно, и я больше не попытаюсь, обещаю.
Я хочу сообщить вам, что Карло нашли мертвым на камнях у спуска к реке. Там крутой склон, а внизу — камни, поэтому неудивительно, что он расшибся так, что его едва смогли опознать. Джозеф сказал, что это было действительно ужасное зрелище. Мне становится страшно от мысли, что это третья смерть за осень! И даже завидую, что вы уехали — так вы будете в безопасности (хотя вы сказали, что вернетесь, я думаю, что вы предпочтете оставаться подальше от того места). Не знаю, хотите ли вы знать о новостях колледжа, но я все же напишу, как посоветовал мне Джозеф. Елена уехала через день после вас и хорошо, что и ей не пришлось видеть бедного Карло».
Ада отбросила лист. «Как через день после меня и не видела Карло? Он прожил еще день? Тогда почему не рассказал обо мне? Что происходит? А не все ли равно? Разве я не была готова к тому, что все узнают? Нет, была готова, и сейчас тоже. Но лучше бы они поторопились и обвинили меня поскорее. У них даже есть пистолет, чего они ждут? Или мой поступок стал одной из грязных тайн этого места?»
Ада почти не спала все эти дни и часто сидела, глядя в стену или перечитывая стихи брата. Теперь опустошение накрыло ее с головой. Свершившаяся месть, отвлекавшая Аду от грусти, больше не побуждала ее действовать, думать, желать. Все, что ей осталось — пустота. Ни брата, ни цели. Ее, до этого зависящую от Генри, будто выбросили в бушующие волны беспощадной реальности, в которой нужно плыть к спасительному маяку, но Ада не видела никакого ориентира и постепенно тонула в волнах. На дне было спокойнее. Тело тяжелело, разум угасал. Просто нужно вдохнуть поглубже — и не нужно будет плыть, ничего будет не нужно.