Но, что примечательно: если, действительно, именно таким вот маршрутом двигался Аркадий с Кубани — через Ростов и Николаев, — то конечной точкой его пути должна была оказаться Одесса. Всё по той же самой географической логике. Или, разве что, как в песне: "Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону".
Потому как последняя за эту поездку запись — концерт, во вступлении к которому Северный говорит следующую фразу: "…Мы специально приехали в Херсон с тем, чтобы сделать маленький концерт". И многие годы так и считалось: действительно в Херсоне, и действительно маленький. Со вторым утверждением, правда, получалась некоторая неувязка: если собрать песни со всех многочисленных копий, то набиралось их значительно больше, чем на один концерт, и не то, чтобы "маленький", а совсем наоборот. Но, как говорится, голь на выдумки хитра, и стали с чьей-то лёгкой руки считать, что концертов было два: один "маленький", минут на пятьдесят, а второй. В общем, всё, что в первый по времени звучания не лезло, считалось вторым. На самом же деле запись была одна, только нестандартной длины — на два часа. И лишь сравнительно недавно была найдена в полном виде. А то ли о находке, то ли о потере её оригинала рассказывают весьма туманную историю о внезапно нагрянувшем обыске на одну из одесских хат и о героическом побеге оттуда одного из присутствовавших вместе, значица, с этим самым оригиналом. Что-то, конечно, есть в этой истории. В начале восьмидесятых наши доблестные органы вплотную взялись за подпольную звукозаписывающую индустрию, и следы многих оригинальных записей теряются именно тогда. Но побег в те годы во время обыска, да ещё и с вещдоками. Это уж, извините, только в кино бывает.
Но вернёмся в Херсон, а, вернее, в Одессу. То, что Аркадий жил здесь всю вторую половину лета 1979 года, не вызывает сомнений. В конце июля Станислав Сафонов получил от Аркадия письмо, датированное 19-м числом (оно сохранилось). И в нем Аркадий сообщает, что живет у Владислава Коцишевского, на Чичерина, 111; пишет, что бросил пить; а потом просит прислать для Коцишевского тихорецкую запись, на обмен или за плату. И о том, что вышеупомянутый "херсонский" концерт был записан именно в Одессе, сейчас уже тоже известно достаточно достоверно. Ни Коцишевский, ни Ерусланов так и не смогли вспомнить ни об одной записи Северного с "Черноморской чайкой" в каком-либо другом городе, кроме Одессы. Можно ещё предположить, что в организации данного концерта они оба не принимали никакого участия, и Северного пригласил кто-либо другой. Вспоминал же Вячеслав Андреев, что именно летом 1979 года ему довелось присутствовать на какой-то записи Аркадия, организованной одесским скульптором Вячеславом Головановым. А производилась она в одном из пионерлагерей, под Одессой. Что это была за запись, и сохранилась ли она — это, увы, так и осталось неизвестным. И вряд ли можно спутать Херсон с пионерлагерем. Но, как видите, "конкуренты" у Коцишевского и Ерусланова могли быть. В том числе и в Херсоне. Но поверить в то, что вместе с Аркадием в Херсон был вывезен и ансамбль в полном составе. Это совсем уж из области фантастики! Кстати, и сам Северный косвенно подтверждал, что концерт был записан в Одессе. Во время встречи с Владимиром Криворогом на перроне железнодорожного вокзала в Киеве на вопрос о новых записях он перечисляет все города, в которых в этом году были концерты. Ленинград, Одесса, Тихорецк, Кущёвка ("Кущинская" — так звучит из уст самого Аркадия) — Херсона в этом коротком списке, как видите, нет. И ещё одна очень любопытная фраза Северного из этого разговора, имеющая непосредственное отношение к "Херсонскому": "Мы задумали сделать что-то типа "золотого диска".
И судьба распорядилась так, что последним концертом Аркадия Северного с "Черноморской чайкой", последней его записью в Одессе, оказался именно "золотой диск". Альбом из самой отборной одесской классики, совсем не похожий на всё, что до сих пор делалось с этим ансамблем! Но ведь не думали же организаторы концерта, что запись, которую они делают, — это финальный аккорд всех "одесских гастролей" Аркадия Северного! Что других уже просто не будет. Скорее, наоборот, — были планы на какой-то новый проект или "цикл". Ведь пора ж, наконец, было Аркадию Северному петь в Одессе за саму Одессу! Но. "Судьба во всём большую роль играет. И от судьбы далёко не уйдёшь" — как пел сам Аркадий. И если уж суждено ему было никогда больше не выступать в прекрасном городе у Чёрного моря, то, по крайней мере, "финал" получился действительно яркий.
Но если сравнивать этот "Херсонский" концерт с теми "одесскими концертами", которые Аркадий делал у Фукса. Кажется, будто не пять неполных лет прошло между ними, а все пятьдесят! И не только из-за разницы в оркестровках. Да, там была стилизация под чистый "одесский кабачок" начала века, а здесь "Черноморская чайка" делает "современное прочтение классики". Там была попытка максимально изобразить "старую Одессу", здесь — сегодняшнее воспоминание о той Одессе. И вот точно такая же разница слышится в самом исполнении песен Аркадием. Тогда весёлый и фартовый бродяга смачно делал под семиструнный звон одесские песенки, да так, чтоб нам там жить хотелось! Теперь — старый, потёртый жизнью одессит вспоминает, как это делалось в Одессе в безвозвратном тысяча девятьсот лохматом году:
Те же самые слова, но воспринимаются они совсем по-другому. Действительно — пропасть в пятьдесят лет. Как это было б красиво, если было бы правдой! Но Аркадий прожил всё это за пять.
И несётся вперёд скорый поезд "Одесса-Москва" — не удержать, не остановить. Разве что на несколько минут на какой-нибудь узловой станции. В Киеве, например. 30 августа 1979 года в последний раз Аркадий постоит на гостеприимной киевской земле. И даже не на земле, а на асфальте вокзальной платформы. Никто из встречавших Северного тогда не мог и представить, что видят они его в последний раз. Но кому-то вот пришла в голову идея взять с собой и фотоаппарат и магнитофон. Что можно успеть сказать за 10 минут стоянки? Ну, пусть не за десять — за пятнадцать, — по какой-то причине поезд ещё немного и задержали (на что Аркадий сказал свою коронную фразу "special for you"). Но всё равно — очень мало. И записывали ведь не для истории, а просто так, хохмы ради. Хотя и смеялись, что это всё "для программы "Время" делается. Каким-то чудом эта запись сохранилась — единственная в своём роде, на которой за- печатлён голос Северного не на концерте, а вот так — "как в жизни". Сначала — на перроне, а потом и в купе поезда. Приветы и поручения друзьям, какой-то пустой трёп, а потом вдруг очень зло: "Пошёл он к бениной маме!" — об одном из своих нынешних "побратимов". И опять — звон стаканов, куплет из одной песни, куплет из другой, конечно же — "Подол". И снова неожиданное, словно отзвук какой-то давней, но не забытой истории: "Я никогда не присваиваю то, что не моё!.." Но вот разговор обрывается на полуслове, поезд трогается и, набирая ход, мчится к своей конечной станции.
Глава девятая
"Начало легенды"
"— Я вас спрашиваю — какой город?
— Ленинград, Аркаша!
— А какой год, Коля?