Она была превосходна. Это стоило признать.
А через много-много лет Драго целовал ее израненные колени. Она стояла, такая же обнаженная, как годы назад. Он держал в руке цепь, вгрызавшуюся в золотой ошейник на ее шее. Еще полчаса назад она вся принадлежала ему, с готовностью принимая внутрь его, и лезвие его ножа. Но сейчас лицо ее приобрело скучающее, властное выражение, которое ему хотелось стереть с нее ударом.
— Нам нужно уйти, — сказала она. — Я думаю, он знает.
— Что он может знать, любовь моя?
Драго коснулся губами внутренней стороны ее бедра, там где кожа была невероятно нежной и первозданно белой, никогда не тронутой солнцем.
— Он знает, что мы готовим себе армию.
Она не сказала: ты готовишь мою армию. Но она имела это в виду. Она обещала посвятить его во все, если он причинит ей достаточно боли, и он справился. Она впустила его к себе в дом и разделила с ним постель, она показала, как приручает его чудовищ.
Она сказала ему, что он станет ее королем, а она будет его королевой. Нет больше ее Отца, а если и его Отца не будет, то что тогда? Кто тогда?
Драго не интересовала власть, это все было ему скучно, пресно. Что давала власть в политическом смысле против власти над самыми тонкими структурами живых существ. Но она хотела этого, ее глаза горели, а губы были как мед.
И ее возбуждение, плясавшее внутри зрачков, передавалось и ему.
Сейчас она сидела неподвижно, спина ее была прямой, а вид почти скорбным. Драго дернул за цепь, и она подалась к нему, он поцеловал ее, искусанные губы кровили, и вкус этот оседал у него на языке. Она подчинялась ему и подчиняла его.
Ради нее он предал все, во что верил. Он впустил своих чудовищ во все уголки земли, и они спали под осенними листьями, укрытые снегом, укрытые бурной водой, под пеленой моря. Они спали, верные Розе, они ждали.
Ждал и Драго. Она, его цветок, была у него в руках, но он должен был дать ей правильную землю. И этой землей была Аркадия.
— Все закончилось, Драго. Мы все потеряли. Мы должны бежать.
— Как ты узнала?
— Каспар намекнул мне.
— Может, он блефовал?
— Определенно нет. Я хочу, чтобы ты нашел способ выбраться отсюда.
— Из Аркадии? Просто так? Мы даже не попробуем?
— Да. Как скучно.
Они говорили об этом просто, будто вели стройную и совершенно лишенную значения беседу за бутылкой вина, пресытившиеся сексом, ненадолго, и разморенные. А потом она крикнула:
— Я не хочу умирать! Ты не понимаешь, Драго? Я не собираюсь закончить свою жизнь здесь! Я слишком много знаю о смерти! Я видела ее! Я не хочу стать одной из его игрушек! Я хочу выбраться отсюда!
Голос ее звенел, как струна, готовая лопнуть в любой момент, и Драго увидел страх в ее прекрасных глазах, за которые он отдал бы жизнь. Пощечина оказалась хлесткой, Роза прижала руку к щеке, впервые она выглядела беззащитной.
Драго снова дернул ее за цепь, они замерли друг перед другом, за секунду до поцелуя, и Драго зашептал ей, лихорадочно, как в горячке.
— Тише, девочка, я обещаю, еще до рассвета ты будешь на земле. Мы с тобой отправимся в какое-нибудь удивительное место, где ты будешь жива и счастлива.
Из уголка ее прекрасных губ струилась кровь, делая ее улыбку еще более яркой.
И я проснулась, и увидела холодный свет бесчисленных звезд над моей головой. Теплая летняя ночь укрывала меня вместо потолка. Сон не рассеялся, как это часто бывает, когда просыпаешься, он оформился, стал четче и ярче, как проявленная пленка. Я видела своих родителей, ту другую их жизнь, о которой мне ничего не полагалось знать. Я не могла с уверенностью сказать, что я ощущаю. Все казалось абсурдным, будто я смотрела спектакль, где мой папа был одет в черное, а мама ни во что не одета, и они разыгрывали драму великой любви и боли, и мучили друг друга, и скрывали тайны, которые могли стоить им жизни. Все это было далеко от торговли оружием и наркотиками, и Югославской Войны, от роскошных машин и стрельбы в клубах, от банковских счетов и карательных акций — от всего, что я привыкла ассоциировать с их жизнью. Сказочная, красивая и отвратительная одновременно история, как изъеденные личинками цветы или облитые кровью иллюстрации в детских книжках о прекрасных замках и принцессах.
А какой у этой истории был конец? А потом они сбежали и начали новую жизнь ценой свободы их еще не рожденной дочери.