Женский голос произнес: "Это клуб. Мы уже работаем".
"Работаете над чем?" — спросил он низким и сексуальным голосом.
"Послушай-ка, умник, это тебе не… эй, это не Ларри случайно?"
"Да, это я. Привет Арлен".
"Где ты? Мы тебя так давно не видели".
"Ну, я на Восточном Побережье", — ответил он неопределенно. "Кое-кто сказал мне, что ко мне присосались пиявки и надо выбраться из лужи, чтобы они отстали".
"Это насчет большого праздника?"
"Да".
"Я слышала об этом", — сказала она. "Кучу денег потратил".
"Уэйн там, Арлен?"
"Ты имеешь ввиду Уэйна Стаки?"
"Ну ведь не Джона Уэйна — он же умер".
"Ты хочешь сказать, что ты ни о чем не знаешь?"
"Что я должен знать? Я на другом конце Америки. Эй, с ним все в порядке?"
"Он в больнице с этим гриппозным вирусом. У нас его тут называют капитаном Шустриком. И нечего тут смеяться. Говорят, многие от него умерли. Люди боятся выходить на улицы. У нас сейчас шесть свободных столиков, а ты ведь знаешь, что у нас никогда не было свободных столиков".
"Как он себя чувствует?"
"Кто же знает? Там целые палаты забиты людьми, и к ним не пускают посетителей. Дело плохо, Ларри. А вокруг полным-полно солдат".
"В увольнении?"
"Солдаты в увольнении не носят с собой оружие и не разъезжают в конвойных грузовиках. Многие люди очень напуганы. Тебе повезло, что ты далеко отсюда".
"В новостях ничего об этом не было".
"У нас в газетах тут несколько раз писали о каком-то новом вирусе гриппа, и все. Но кое-кто говорит, что военные не уследили за одной из своих чумных пробирок. Не жуть?
"Просто слухи".
"А там, где ты сейчас, нет ничего похожего?"
"Нет", — сказал он, а потом подумал о простуде своей матери. И не слишком ли многие чихали и кашляли в метро?
"Три минуты подошли к концу", — вмешалась телефонистка.
Ларри сказал: "Ладно, я вернусь примерно через неделю, Арлен. Увидимся".
"Я счастлива. Всегда мечтала пройтись рядом со звездой".
"Отлично. Ну, счастливо".
"Ой", — вдруг вскрикнула она неожиданно. "Постой, Ларри, не вешай трубку!"
"Что такое?"
"Как хорошо, что я вспомнила! Я ведь видела Уэйна, как раз дня за два до того, как он попал в больницу".
"И о чем вы говорили?"
"Он оставил тебе конверт и сказал, чтобы я недельку подержала его в ящике для выручки или отдала тебе, если встречу".
"Что в конверте?" Он переложил трубку из одной руки в другую.
"Подожди минутку. Я посмотрю". После секундной тишины раздался звук разрываемой бумаги. "Это чековая книжка. Первый Коммерческий Калифорнийский банк. На счету… ой! Больше тринадцати тысяч долларов. Если при встрече заплатишь только за себя, я размозжу тебе голову".
"В этом нет нужды", — сказал он, улыбаясь. "Сохрани это до моего приезда".
"Нет, я выброшу это в унитаз. Или нет, лучше я положу чековую книжку в конверт с нашими именами на нем. Тогда тебе не удастся одурачить меня и забрать все в одиночку".
"Я не собираюсь делать этого, радость моя".
Он повесил трубку и посмотрел на мелочь, рассыпанную на полочке под телефоном. Потом он взял четвертак и опустил его в прорезь. Спустя мгновение зазвонил телефон в квартире его матери. Наш первый импульс — поделиться хорошими новостями, второй — досадить ими другому человеку. Он думал — нет, не так: он верил — что подчиняется исключительно первому. Ему хотелось успокоить ее, сообщив, что он снова разбогател.
Улыбка постепенно сошла с его губ. К телефону никто не подходил. Может быть, в конце концов она решила пойти на работу. Он вспомнил о ее покрасневшем от жара лице, о том, как она чихала и кашляла. Нет, вряд ли она пошла бы, — подумал он. А в глубине души он подумал, что вряд ли у ней хватило бы сил пойти.
Он повесил трубку и машинально вынул четвертак из окошечка для возврата монет. Мелочь позванивала у него в руке, пока он шел. Потом он заметил такси и остановил его. Когда такси тронулось, закапал мелкий дождь.
Дверь была заперта, и постучав два или три раза, он убедил себя в том, что квартира пуста. У него не было ключа, и он уже собирался спуститься вниз к мистеру Фримену, но в этот момент он услышал за дверью тихий стон.
На двери квартиры его матери было три замка, но она никогда не запирала их все, и это несмотря на ее маниакальный страх перед пуэрториканцами. Ларри сильно толкнул дверь плечом, и она затрещала. Он толкнул снова, и замок подался. Дверь распахнулась и стукнулась о стену.
"Ма?"
Опять этот стон.
В квартире стоял полумрак. На улице внезапно потемнело, и теперь раздавались мощные удары грома, звук дождя усилился. Окно в гостиной было наполовину открыто. Занавеска развевалась от ветра. Дождь проникал в окно, и на полу образовалась небольшая блестящая лужица.