"Если я буду тебе нужен, Фрэнни, ты знаешь, где меня найти".
"Хорошо, Джесс".
"Если тебе понадобятся деньги…"
"Да".
"Свяжись со мной. Я не настаиваю, но… Я хочу тебя видеть".
"Хорошо, Джесс".
"До свидания, Фрэн".
"До свидания".
Когда она повесила трубку, у нее возникло ощущение, что осталась какая-то недоговоренность. Она задумалась. В конце разговора они впервые не сказали друг другу "Я люблю тебя". Это расстроило ее, и хотя она и велела себе не обращать внимания, но это не помогло.
Последним, около полудня, позвонил ее отец. Позавчера они вместе позавтракали, и он сказал ей, что беспокоится о Карле. Всю ночь она провела в гостиной, сосредоточенно изучая старые генеалогические записи. Около половины двенадцатого он зашел к ней и спросил, когда она поднимется наверх. Она ответила, что ей не спится. Она простудилась, — сказал Питер Фрэнни. У нее насморк. Когда он спросил ее, не выпьет ли она стакан горячего молока, она вообще ничего не ответила. На следующее утро он обнаружил ее спящей в кресле с книгой на коленях.
Когда она проснулась, то выглядела лучше и, похоже, немного пришла в себя, но простуда усилилась. Она воспротивилась его предложению вызвать доктора Эдмонтона. Потом она поставила себе горчичники на грудь и сказала, что чувствует улучшение.
Он позвонил как раз в тот момент, когда началась первая гроза. Пока она разговаривали, ей было видно, как время от времени молния вонзалась в воду. Каждый раз в трубке при этом раздавался легкий треск, словно иголка проигрывателя подскакивала на царапине.
"Сегодня она осталась в постели", — сказал Питер. "В конце концов она согласилась, чтобы Том Эдмонтон осмотрел ее".
"Он уже приходил?"
"Только что ушел. Он думает, что у нее грипп".
"О Боже", — сказала Фрэнни, прикрыв глаза. "Это не шутки для женщины ее возраста".
"Это точно". Он выдержал паузу. "Я рассказ ему все, Фрэнни. О ребенке, о ссоре с Карлой. Том лечил тебя с младенчества, и он будет держать язык за зубами. Я хотел знать, могло ли все это стать причиной болезни Карлы. Он ответил нет. Грипп есть грипп".
"Что еще он говорит?"
"Он сказал, что многие в округе больны. Какой-то особенно мерзкий вирус. Похоже, он пришел с юга. Им уже охвачен весь Нью-Йорк".
"Как она сейчас, папочка?"
"Она в кровати, пьет сок и принимает таблетки, которые прописал Том. Я взял отгул, а завтра с ней придет посидеть миссис Холлидей. Ей хотелось, чтобы это была именно миссис Холлидей, потому что она собирается поработать вместе с ней над повесткой июльского собрания Исторического Общества. Я иногда думаю, что ей хочется умереть в упряжке".
"Как ты думаешь, не будет ли она возражать, если…"
"В данный момент будет. Но дай ей время, Фрэн. Все образуется".
Теперь, четырьмя часами позже, Фрэнни усомнилась в этом. Может быть, если она откажется от ребенка, никто в городе никогда не разнюхает об этом. Впрочем, маловероятно. В маленьких городах у людей обычно бывает удивительно острое обоняние.
Накидывая на себя легкое пальто, она чувствовала, как в ней начинает зарождаться чувство вины. В последние дни перед ссорой ее мать выглядела очень измотанной. У нее были мешки под глазами, кожа выглядела слишком желтой, а седина в волосах стала еще более заметной, несмотря на то, что она регулярно красилась в парикмахерской. И все же…
Она была истеричкой, абсолютной истеричкой. Фрэнни спросила себя, какова же будет мера ее ответственности, если грипп матери перейдет в пневмонию. Или если она умрет. Господи, какая ужасная мысль. Это невозможно, Это невозможно, прошу тебя, Господи, разумеется, нет.
Мгновение она смотрела на него с отсутствующим видом, и в этот момент еще одна молния сверкнула за окном. Почти немедленно раздался зловещий раскат грома, заставивший ее подскочить на месте.
Дзынь, дзынь, дзынь.
Подходя к телефону, она была уверена, что звонит ее отец.
Вряд ли он сможет сообщит ей что-нибудь обнадеживающее. Это как пирог, — подумала она. Ответственность — это пирог. Своими добрыми делами ты можешь избавить себя от части ответственности, но ты просто дурачишь себя, если думаешь, что тебе не достанется под конец твоего собственного сочного и горького куска. И тебе придется съесть его до последней крошки.
"Алло?"
На мгновение в трубке воцарилось молчание, и ей пришлось снова сказать "алло".
Тогда ее отец ответил: "Фрэн?" и его голос странно прервался. "Фрэнни?" Со все возрастающим ужасом она поняла, что он борется со слезами.
"Папочка? Что случилось? Что-то с мамой?"
"Фрэнни, я сейчас заеду за тобой. Я… просто заеду за тобой и заберу тебя. Вот и все".