"Записываю".
"Во-первых, зачтение и ратификация Декларации Независимости. Во-вторых, зачтение и ратификация Конституции. В-третьих, зачтение и ратификация Билля о правах. Ратификация осуществляется путем всеобщего голосования".
"Господи, Глен, но мы же все американцы…"
"Нет, здесь ты ошибаешься", — сказал Глен, открывая глаза. Они выглядели запавшими и покрасневшими. "Мы — горстка оставшихся в живых, лишенных какого бы то ни было правительства. А правительство — это идея, Стью. Я тебе больше скажу, это устоявшийся стереотип, тропинка памяти, протоптанная в нашем сознании. Большинство людей до сих пор верят в республику, которую они считают демократией. Но эта вера сохранится у них ненадолго. Президент умер, Пентагон сдается внаем, в Конгрессе и в Сенате никто больше не ведет дебатов, кроме, разве что, тараканов и термитов. Люди здесь очень скоро проснутся и поймут, что прошлого больше не существует, и они могут создавать общество таким, каким захотят. Мы должны застать их врасплох, прежде чем они не начали действовать".
Он поднял палец.
"Если кто-то встанет на августовском митинге и предложит, чтобы Матушка Абагейл стала во главе, а ты, я и Андрос были назначены ее советниками, эти ребята согласятся без всякого голосования, пребывая в блаженном неведении, что с их одобрения к власти пришла первая в Америке диктатура со времен Хьюи Лонга".
"Что-то не верится. Здесь есть выпускники колледжей, адвокаты, политические активисты…"
"Может быть, когда-то они и были ими. Теперь же это всего лишь горстка усталых, запуганных людей, которые не знают, что с ними будет. Если кто-то начнет пищать, то ему придется немедленно заткнутся, когда ты скажешь им, что Матушка Абагейл с советниками берется восстановить подачу электроэнергии за шестьдесят дней. Очень важно с самого начала ратифицировать дух старого общества. Вот, что я имел в виду, когда говорил о воссоздании Америки".
"Продолжай".
"Хорошо. Следующим пунктом повестки должно стать утверждение порядка управления. Идеальная демократия, как в маленьких городках Новой Англии. Пока нас сравнительно мало, система будет работать отлично. И мы проследим, чтобы выборными представителями стали те же люди, которые войдут в Организационный Комитет. Мы поторопимся и проведем голосование до того, как остальные начнут предлагать своих дружков. Мы можем поручить кому-нибудь предложить наши кандидатуры и в первом, и во втором случае. Голосование пройдет так же гладко, как дерьмо сквозь гуся".
"Неплохо придумано", — сказал Стью с восхищением.
"Разумеется", — сказал Глен самодовольно.
"Что еще?"
"Этот пункт получит всеобщую поддержку. Гласить он будет следующее: Матушка Абагейл обладает абсолютным правом вето на любое решение Совета Представителей".
"Господи! Она-то согласится?"
"Я полагаю. Но вряд ли ей когда-нибудь придется использовать свое право. Во всяком случае, я таких обстоятельств не предвижу. И мы сможем дать ей понять, что она является нашим лидером лишь номинально. Думаю, она сама этого захочет… Она старая, усталая…"
Стью покачал головой. "Она старая и усталая, но она смотрит на проблему темного человека с точки зрения религиозного служения, Глен. И она в этом не одинока. Ты знаешь об этом".
"Ты хочешь сказать, что она захочет свой кусок пирога?"
"Может быть, в этом и нет ничего плохого. В конце концов это ее мы видели во сне, а не Совет Представителей".
Глен покачал головой. "Нет, я не могу согласиться с мыслью о том, что все мы пешки в какой-то постапокалиптической игре добра и зла. Черт возьми, это же иррационально!"
Стью пожал плечами. Воцарилось долгое молчание. Наконец Глен сказал: "Да, ты прав. Она не может быть просто подставной фигурой. Когда ты был маленьким, Стью, ты когда-нибудь мечтал о том, что станешь одним из семерых епископов при ставосьмилетней негритянке из Небраски?"
Стью уставился на него. Наконец он сказал: "Там осталось еще вино?"
"Все кончилось".
"Хреново".
"Да", — сказал Глен. Потом они долго молча смотрели друг на друга и неожиданно разразились хохотом.
"Проснулись, Матушка?"
"Проснулась", — сказала она сквозь набитый арахисовыми орешками рот. "Заходи, Ральф".
"Около часа назад появилась еще одна команда. Хотят с вами познакомиться, если вы не слишком устали. Симпатичные ребята. Главный у них из длинноволосых, но вроде ничего. Его зовут Ларри Андервуд".
"Ну, приводи их, Ральф", — сказала она.