Вино и шоколадная карамель рванулись вверх. Это обезьянья клетка, из которой он никогда не выберется, разве что если поедет на необитаемый остров, и хотя до сих пор он ненавидел рвоту больше всего на свете, такое чувство, что сейчас…
"Ларри? С тобой все в порядке?"
Ларри вздрогнул от удивления. Это был Лео. Он сидел на бордюре в трех кварталах от дома Гарольда и играл шариком для пинг-понга.
"Что ты здесь делаешь?" — спросил Ларри.
"Я хотел, чтобы мы пошли домой вместе", — смиренно сказал Лео, — "но мне не хотелось заходить в дом того парня".
"Почему?" — спросил Ларри и сел на бордюр рядом с Лео.
Лео пожал плечами. "Я не знаю".
"Лео?"
"Что?"
"Для меня это очень важно, потому что Гарольд мне нравится. У меня к нему двойственное чувство. Тебе когда-нибудь приходилось двойственно относиться к кому-нибудь?"
"Мое чувство к нему однозначно".
"И что же это за чувство?"
"Страх, — просто ответил Лео. — Мы можем пойти домой к маме-Надин и маме-Люси?"
"Конечно".
Они пошли по Арапахоу. Лео продолжал играть с шариком для пинг-понга.
"Извини, что тебе пришлось так долго ждать", — сказал Ларри.
"Все о’кей".
"Да нет, действительно, если б я знал, я бы поторопился".
"Мне было чем заняться. Я нашел это у того парня на лужайке. Шарик для пинг-понга".
"Пинг-понга", — поправил Ларри машинально. "Как ты думаешь, почему Гарольд задергивает шторы?"
"Чтобы никто не мог заглянуть внутрь, наверное", — сказал Лео. — "Он занят какими-то тайными вещами. Он там прячется, как труп".
Они дошли до угла Бродвея и повернули на юг. Им встретился Дик Воллмен. Он приветственно махнул Ларри и Лео. Они помахали ему в ответ.
"Тайными вещами", — вслух повторил Ларри.
"Может быть, он там молится темному человеку", — небрежно обронил Лео, и Ларри дернулся, словно его ударило током.
"Ты действительно так думаешь?" — спросил Ларри, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно.
"Я не знаю. Но он не похож на нас. Он часто улыбается. Но мне кажется, там какие-то черви у него внутри. Они заставляют его улыбаться. Большие черви, которые пожирают его мозг".
"Джо… то есть Лео…"
Глаза Лео — темные, отсутствующие, китайские — внезапно прояснились. Он улыбнулся. "Смотри, вон Дайна. Мне она нравится. Эй, Дайна!" — закричал он, приветственно махнув рукой. — "У тебя есть жвачка?"
Дайна, занятая тем, что смазывала звездочку гоночного велосипеда, обернулась и улыбнулась. Она полезла в карман рубашки и достала пачку "Джуси Фрут". Со счастливым смехом Лео побежал к ней.
Эта мысль о белых червях за улыбкой Гарольда… как это Джо (нет, Лео, его зовут Лео) пришла в голову такая сложная — и такая кошмарная — идея? Мальчик был наполовину в трансе. И не только он один. Сколько раз за те немногие дни, что он пробыл здесь, Ларри замечал, как кто-нибудь останавливается на улице, как вкопанный, мгновение смотрит в пустоту, а потом идет дальше? Все изменилось. Казалось, само человеческое восприятие поднялось на новый уровень.
Это было чертовски страшно.
Ларри направился туда, где Лео и Дайна делили жвачку.
В тот день Стью застал Фрэнни за стиркой на маленьком дворике за их новым домом. Она обернулась и увидела его в воротах.
"Ха-ха, очень смешно. Сколько ты там уже стоишь, красавчик?"
"Пару минут. Чем это ты занимаешься? Похоже на брачный танец дикой лесной утки".
"Ха-ха". Она посмотрела на него холодно. "Еще одна такая шуточка, и спать тебе придется на кушетке. А можешь отправляться на Флэгстафф со своим дружком Гленом Бэйтменом".
"Послушай, но я не хотел…"
"Здесь, между прочим, и ваша одежда, мистер Редман. Хоть вы теперь у нас и отец-основатель, но это не мешает вам иногда пачкать трусы дерьмом".
Стью усмехнулся, а потом вынужден был рассмеяться. "Грубовато, радость моя".
"В данный момент я не склонна к вежливости".
"Когда моя жена занималась ручной стиркой", — сказал Стью, — "она пользовалась стиральной доской. Помнится, у моей матери их было штуки три".
"Я знаю", — раздраженно сказала Фрэнни. — "Мы с Джун Бринкмейер обошли пол-Боулдера в поисках этой штуки, но ни одной не нашли. Прогресс ушел далеко вперед".
Он снова заулыбался.
Фрэнни уткнула руки в бока. "Уж не пытаешься ли ты поиздеваться надо мной, а?"
Улыбка исчезла с его лица, и он обнял ее. "Ты знаешь, как я тебе благодарен за то, что ты стираешь мою одежду", — сказал он, — "и я знаю, что беременной женщине лучше известно, чем ее мужчине, что ей можно делать, а что нет. Но, Фрэнни, к чему эти хлопоты?"